Слово в день Сретения Господня

Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром. (Лук. 11, 29).

Так говорил праведный Симеон, принимая в свои старческие объятия принесённого в храм Иерусалимский сорокадневного младенца Иисуса, видение Коего должно было положить предел временной его жизни, ибо ему было обещано Духом Святым, что он не умрет, пока не увидит Христа Господня (Лук. 11, 26). — Ныне отпущаеши раба Твоею, Владыко, по глаголу Твоему, с миром. Откуда этот глубокий мир? Что вдохнуло старцу такое непоколебимое мужество, тогда-как все оставляло его на земле? — Это один взор на Того, Которого так долго ждал Израиль, — на Искупителя людей! Симеон, по внутреннему чувству, зрит в младенце Христа Господня, славу Израиля, спасение людей, Светодавца всех языков, светом Коего он питался в сей жизни, и надеялся питаться и в стране вечности, и потому с радостию оставляет настоящую жизнь, где для него не оставалось более ничего, что могло бы привязывать его к себе.

Христиане! И наша жизнь на земле не вечна. Сколько мы ни отдаляем в мыслях своих от себя час кончины нашей, но каждая минута приближает нас к нему. И для нас настанет наконец тот день, которого уже не сменит другой, и этот день будет днем вечности. Но готовы ли мы к переходу в вечную жизнь? Может ли и каждый из нас, отходя от мира сего, подобно Богоприимцу Симеону, возопить к Господу: «ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, с миром». — Ах, братие! Для того, чтобы перейти нам из сей жизни в другую, подобно праведному Симеону, с миром и непоколебимым спокойствием духа, нужно иметь в себе и качества, какими исполнялось сердце и украшалась жизнь сего праведника.

Святой Евангелист Лука, изображая качества Симеона, говорит: человек сей бе праведен и блаючестив, чая утехи Израилевы: и Дух бе свят в нем (Лук. 11, 25). В этом кратком очерке качеств Симеона мы видим все, что может успокоить нас в предсмертные минуты. Видим веру, которую не могло погасить время. Видим любовь, обнаруживающуюся в правде и благочестии, как в двух главных обязанностях на пути богоугождения, постоянное исполнение коих разливает утешительный свет на всю прошедшую жизнь. Видим надежду, непривязанную ни к чему земному, по открывающуюся в одном лишь ожидании — зреть утеху Израилеву. Итак первое, что можно усмотреть в изображении Симеона, есть то, что он, прежде нежели увидел телесными очами Христа Господня, видел Его очами веры. Главным образом первое, что требуется от христианина, желающего в мире окончить земное свое поприще, есть вера в Господа Иисуса Христа. Сердце наше, по естественному чувству, будучи привязано к жизни, содрогается при одном представлении того, что ожидает нас за гробом; — в сем-то случае успокаивает нас вера в Искупителя нашего. Не ищите для сего средств вне этого, приснотекущего в живот вечный источника. Ни природа человеческая, ни земная мудрость, ни мир, — этот повсеместный проповедник тления и смерти, — не имеют ничего в себе, что могло бы утешить и подкрепить нас в те решительные минуты, когда начнет исчезать из очей наших все окружающее нас со своими скоропреходящими радостями, и будут отверзаться врата вечности. Одна только вера в Господа нашего может насадить в сердце нашем надежду бессмертия и дать убежище от страха смерти и тления. Соединяя во власти Иисуса Христа, Владыки живых и мертвых (Рим. 14, 9), настоящее и будущее, небо и землю, вера внушает христианину, что за пределами сей временной жизни есть другая, полная, блаженная, бесконечная. Христианин внемлет внушению веры и на смертном одре, утешая свою слабую природу, говорит: «чего мне страшиться? Я и по смерти буду жить, буду членом Царства Христова. Я знаю, что ничто в мире сем не уничтожается, но, умирая и истлевая, претворяется и получает новую жизнь. И после сего могу ли погибнуть я, верующий в сокрушившего державу смерти и явившего жизнь и нетление благовествованием?» — Даже и там, где смерть, по видимому, воздвигает памятники своему могуществу, вера указует нам светлую зарю вечной жизни. Христианин видит ее очами веры, на рубеж земной жизни смотрит, как на мерцающий берег вечности, и приветствует благословенную страну небожителей.

Братие! Остановимся здесь и спросим самих себя: имеем ли мы эту веру, — этого Ангела утешителя? Но прежде, нежели дадим ответ на сие, возьмём во внимание то, что здесь нужна не та вера, которая с холодностию смотрит в словах Иисуса Христа доказательство нашего бессмертия; здесь потребно нечто большее, нежели эта неживотворящая вера. Дабы узнать сие, обратимся к Симеону. Евангелист, повествуя о нем, говорит: человек сей бе праведен и благочестив (Луге. 11, 25). Эти слова, не смотря на свою краткость, объемлют все обязанности христианина; в них заключается все, о чем он должен мыслить, все, к чему должна стремиться воля его, все, чего должно искать сердце его, — словом: они означают любовь к Богу и любовь к ближним. Сии два луча истинной и живой веры, отъемля от очей наших ужасающий мрак смерти, разливают вокруг нас сладостное сияние, и мы из созерцания его можем почерпать мир и радость для удрученного страданиями сердца нашего. Но если их не будет, то еще и в сей жизни осветит нас страшный огонь геенский, еще в сей жизни пламень его начнет пожигать наши греховныя нечистоты. И подлинно, кто вникнет в свое сердце и станет непрестанно примечать за каждым его движением, тот не будет сомневаться в том, что каждая минута, проведенная не так, как бы следовало ее провести, оставляет после себя мучительное воспоминание. Что сказать о том, если вся жизнь человека есть ничто иное, как непрерывное умножение грехов и беззаконий? Не должен ли еще в сей жизни предощущать вечных мучений тот, кто таким образом проводить жизнь свою? И что, как не терзание совести и смущение духа, должен он чувствовать в предсмертные минуты! — Но не такова кончина праведника. Мысль о вечности не страшит его. Собственное его сердце служит ему источником чистых, премирных радостей. Взор на прошедшую жизнь не возмущает его, но дает ему предвкушать неизреченное блаженство, ожидающее его на небесах. Праведник радуется, что оканчивается земное его странствование, и что он, освободясь от всех сует житейских, всех превратностей мира, приближается к вечному, неразрывному соединению со Спасителем Богом. С каким удовольствием воспоминает он о том, что в жизни сей претерпел для Бога и своего спасения, и о тех благодеяниях, какие он, по внушению веры, оказывал ближним! Разлучаясь с смертным телом, не скорбит, ибо он желал высвободиться из-под сего тягостного покрова, дабы без греховного бремени воспарить к небесам и соединиться с тем, к которому он непрестанно возводить все свои помышления.

Из веры и любви праведника рождается твердая, непоколебимая надежда, устремляющая взоры свои за пределы земной жизни и созерцающая там блага нетленные, вечные. Ею воодушевляем был праведный Симеон, чая утехи Израилевы; ибо, без сомнения, ожидал он нечувственного утешения и не для чувственного только Израиля; но ожидал он такого Утешителя, который, вместо земных радостей, упоит томящиеся жаждою утешения души духовным, небесным веселием. Эту же самую надежду должны иметь и мы, братия во Христе! — Она видит небеса отверста, и Сына человека одесную стояща Бога (Деян. 7, 56), простирающего объятия свои к оставленным на земле Своим братиям и призывающего их в горние обители. И, после сего, чье сердце останется привязанным к земле? Не скажете ли при смерти и каждый из нас: «истинное мое отечество там — на небе, там Спаситель мой, — там последний конец бытия моего, к которому я во все продолжение моего земного странствования приближался постепенно, медленными стопами; теперь я с радостию оставляю землю — место моего временного пребывания, где бедствия и страдания не давали покоя сердцу моему, и иду в вечное, ничем невозмутимое царство Христа Бога моего»?

Вера, надежда и любовь — вот те оружия, которыми христианин можете сражаться против всех ужасов смерти! — Блажен, кто ждет дня Господня с светильником веры, с надеждою на милосердие Отца небесного и с любовию в сердце! Несчастен, кто среди треволнений мира погубил эти великие дары! Безотраден будет для него переход к бессмертию, горестнейшему самого ничтожества.

Братие! Чтобы и нам спокойно встретить час смертный, в который мы должны будем оставить все, и в который все должно оставить нас, кроме дел наших, облечемся во вся оружия Вожия (Ефес. 6, 11), — будем жить по духу Веры Христовой, ведущей нас в область нетления и бессмертия. Чтобы и нам сподобиться мирной и непостыдной кончины живота нашего и дать добрый ответ на страшном судище Христове, потщимся, не отлагая времени, омывать, подобно упоминаемому в ныне чтенном Евангелии мытарю, грехи наши слезами покаяния, и после покаяния делами веры и любви приобрести себе надежду блаженной жизни в бесконечном Царстве Христа Иисуса Господа нашего, Ему же честь и держава вечная (Тим. 6, 16). Аминь.