Публикации

Тот Самый Новый год

  Количество просмотров

Праздник, которого ждут все

Морозец дружеским пощипыванием обжигает щеки, звенящий снег под ногами острым музыкальным аккордом чеканит каждый шаг, плотные сугробы сузили ширину тротуаров – в городе накануне Нового года установилась настоящая зимняя погода. Череда теплых зим, наблюдавшихся в последние годы, заканчивается, и предстоящее новолетие обещает быть традиционным – снежным и студеным.

Новый год – это праздник, которого ждут все. Будущее праздничное застолье терзает голову обывателя мыслью о свежем рецепте оригинального салата; елка требует в качестве ежегодного жертвоприношения новых модных украшений; листок календаря напоминает о необходимости приобретения памятных безделушек сослуживцам; ковер в зале томится в ожидании ритуального выбивания на снегу; кухонная плита ежегодно 31 декабря превращается в бесперебойную мартеновскую печь, а хозяйка дома – в ударницу и отличницу домашнего труда.

Атмосфера тотальной суеты, которой окутаны предновогодние дни, становится неотъемлемым атрибутом этого праздника. Отсутствие в твоей душе этого предвосхищающего всенародного волнения вселяет суеверный ужас: а все ли у тебя, дорогая, в порядке? Всех нормальных людей кружит веселой суетой центробежная сила этого главного светского праздника, а тебе что, отдельного счастья подавай?

Пеший путь к Богу

Не знаю почему, но порой мне хочется особенного новогоднего счастья. И у меня было такое: тихое, простое и вместе с тем значительное. В Тот Самый Новый год. По-моему, это был 2009-й – точно уже и не помню, а вот теплая атмосфера той ночи навсегда врезалась в память. Не помню по какой причине, но мы с сестрой решили встретить Новый год в храме. В то время мы были с моей Настюшей типичными «захожанками» – появлялись в Божьем доме от случая к случаю, благоговейно водружали свечи перед иконками, не в такт крестились и клали поклоны, и, наверное, нарушали богослужебный порядок перемещением при открытых Царских вратах, не понимали ни слова из чинопоследования Божественной литургии, не простаивали службу до конца. Короче говоря, имели целый букет симптомов распространенного заболевания многих крещеных, известного под названием «невоцерковленность».

А тут из текста бегущей строки местного телеканала узнали, что в недавно построенном храме в честь Казанской иконы Божией Матери будет проходить ночное богослужение с молебном на новолетие. Не помню, что побудило нас откликнуться на этот Божий призыв, зашифрованный в тексте телевизионного объявления. Предполагаю, что какие- то семейные неурядицы. А иначе зачем мы с сестрой в качестве «епитимии» за наше духовное нерадение заставили себя добираться до храма пешком?

 «Раньше на службы за десятки километров ходили. Ходили и в стужу, и в дождь, пробираясь через леса и буреломы. А сегодня мы к храму на такси подкатываем», – поставив диагноз состоянию современной церковной жизни, мы решили идти к Богу иным путем. Пешим. По скудно освещенным и небезопасным предновогодним улочкам и сквозь темень лесного массива, вдоль которого на несколько километров тянется дорога к поселковому храму. Мы знали, что этот храм – самый вместительный в городе, а потому выбрали для ночного бдения именно его. До сих пор помню, как выйдя из города, мы продирались к вожделенному зданию по сугробам, а затем неуклюже лавировали между веселыми и не всегда трезвыми прохожими на проселочной дорожке.

В храм мы пришли порядочно уставшими, но удовлетворенными своим первым за этот вечер духовным «подвигом». Но мы были готовы к большему: наши неофитские сердца горели желанием во что бы то ни стало выстоять всю долгую праздничную службу до конца. До двух или до трех часов ночи, а если потребуется, то и дольше.

Благодать

Храмы в большие многолюдные праздники живут в особом духовном ритме. В Новый год церковный пульс учащается в предощущении осмысленной радости. В ней дивным образом простота счастливых мгновений пронизывается торжественностью и значительностью происходящего. Праздничное настроение пропитывается чувством благодарности за все мгновения года уходящего. Радостный и печальный опыт переосмысливается, и душа каждого прихожанина не механично, а искренне выдыхает сакраментальное славословие: «Слава Отцу, и Сыну, и Святому Духу!». В такие моменты присутствующие физически ощущают умиротворенность царящей в храме атмосферы. И мы с Настей сразу почувствовали эту благодать, которую не спутаешь ни с легкомысленной бездумной радостью, ни с дурманом праздничного застолья. В охватившем меня чувстве парадоксальным образом сочеталось несочетаемое, и я тогда не знала, что испытанное мною было приближением к полноте, к целостности. Это было тихое ликование. Радостная успокоенность. Сияющая грусть. Глубокая простота. Благодать…

Немножечко хотелось плакать от непривычного и неизвестно откуда взявшегося чувства любви. Оно теплым комом ширилось в области солнечного сплетения и, не находя выхода, плавилось в неожиданные слёзы. Это происходило не потому, что всё казалось замечательным и восхитительным. Нет. Не было никакой искусственной экзальтации – да и откуда ей было взяться в холодном сердце? Просто всё казалось тогда каким-то правильным и уместным. И открытые и светлые лица прихожан. И многозаботливость бабушек-свечниц. И шумливость неусидчивой многочисленной ребятни, для которой был отведен особый уголок в храме с заранее постеленным на полу ковром и низкими скамейками-столиками с детскими раскрасками и цветными карандашами. И бег матушки в хозяйственном фартуке из трапезной в храм и обратно, и её частые остановки около знакомых прихожан, обмен доброжелательными приветствиями и расспросами про житье-бытье. Непривычная отсутствием ноток назидательности проповедь батюшки напоминала диалог с паствой: мир и клир незримо делились полнотой радости, которая, по моему стойкому ощущению, носила, что называется, адресный характер.

Адресный характер любви

Нам были рады. Как своих встретили и одарили незабываемым Новым годом люди, которых мы совершенно не знали, и которые жили в этом приходе своей особой и непонятной нам жизнью. Не спрашивая фамилий-отчеств, они встретили нас праздничной атмосферой дивной службы и угостили вкусным домашним обедом. Оказанная нам забота и внимание были искренними, и диктовались какой-то большой, как будто наполняющей каждый уголок прихода, добротой. И это царившее вокруг гостеприимство щедро делилось на всех гостей – постоянных и таких как мы, редких «захожан».

Отец Георгий сидел за общим столом в трапезной до тех пор, пока не ушел последний гость. Было видно, что батюшка устал. Но он не раздражался, и у него не было желания поскорей проводить последнего посетителя. Батюшка был наполнен отеческой заботой ко всем нам – знаемым близко и совершенно незнакомым людям. И это было непривычнее всего. То, что это делается ради Христа, искаженные иконки которого мы собой и являем, мне тогда было неведомо. Но явленная в ту ночь любовь к нам Христа ради поразила наши с Настёной сердца.

После ночной службы нас, «безлошадных», по просьбе батюшки развозил по домам на своей машине один из прихожан храма. Борясь со сном, мы с сестренкой сидели в уютном салоне автомобиля и наблюдали, как затихает город после праздника. В этот момент мне стали казаться смешными наши с Настей духовные «подвиги». «Пеший» путь к Богу провалился», – подумала я. Но с этого дня перед нами пролегла другая, тогда ещё неведомая нам дорога. Дорога любви, приведшая нас в храм.

Вернуться к списку

Последние добавления