«Стоит один раз попробовать, и в сердце ударит»

Для фестиваля выдался хороший день: солнечный, на ярко-голубом небе по-праздничному взбиты белые облака. Я пришла на Соборную площадь, где расположен храм Воскресения Христова, за несколько часов до начала фестиваля. Над двумя широкими сценами, где установлен большой экран и переносные колокола, качается большая надувная фигура в форме колокола с надписью «Алексеевские перезвоны». Под навесами готовы десятки скамеек для зрителей, которые заранее занимают места. А за сценой на всю площадь раскинулись палатки ремесленников, приехавших из разных городов России со своими товарами — здесь и самовары, и корзины, и куклы, и сарафаны... Повсюду толпятся люди. В толпе выделяются казаки в шароварах и кафтанах и православные байкеры в черных кожаных жилетках с вышитыми на спинах крестами и надписью «С нами Бог». На всю площадь разносится из динамиков пение хора и бас батюшки — идет воскресная служба. Высокая лестница в храм усыпана травой — сегодня еще и церковный праздник, день Святой Троицы.

Заранее изучив программу фестиваля, я уже знала, что фестиваль с каждым годом становится все масштабнее. Например, в тихий поселок Алексеевское на берегу широкого разлива Камы съезжаются знаменитые звонари из Минска, Полтавы, Симферополя, Феодосии, Москвы, Ростова Великого, Сергиева Посада, Миасса, Самары, Екатеринбурга, Волгограда, Казани, Нижнего Новгорода. Все они — лауреаты конкурсов, звонари с большой практикой, которые привезли с собой также детей, своих учеников. С полудня до самого вечера они будут звонить на высокой колокольне храма.

«Раньше звонарская профессия не пользовалась почетом»

Мне удалось поговорить с некоторыми звонарями до того, как они поднялись на колокольню. Я нашла их на церковном дворе, под навесом, где женщины в белых фартуках и косынках, а также пожилые монахини раскладывают посуду на столах, покрытых белыми скатертями, для будущей трапезы.

Знакомлюсь с Сергеем Мальцевым, руководителем ансамбля ростовских звонарей, улыбчивым простоватым мужчиной. Он с увлечением начинает рассказывать о том, что ростовские колокола — самые известные в стране:

— Наши звоны одни из самых древних — это одна из немногих звонниц, звоны которой сохранились в записи 1883 года. В советские годы это было запрещено. И ростовская большая звонница — одна из трех в стране, которые сохранили свои колокола и механику на протяжении всего советского периода. И когда в 1990-х годах началось возрождение колокольного искусства, все учились на ростовских звонах.

— А как сейчас развивается звонарное искусство?

— Сейчас каждый регион имеет свой фестиваль. Вот, например, 14-ый год в Алексеевском. Существует фестиваль в Каменск-Уральске. В Каргополе на Крещение проводится зимний фестиваль «Хрустальные звоны». И много других. Звоны, сохраненные и переданные, являются классикой, основой. Звонари творят, изучают. В XVII-XIX веках было местечковое развитие колокольного звона. Зато сейчас существуют записи, пластинки, интернет, можно расширять свой репертуар.

— Кто приходит в звонари?

— Раньше звонарская профессия не пользовалась почетом. Самых плохих работников туда ссылали — сторожа, пономари, которые плохо учились и которых отчисляли за плохую учебу из духовных училищ. Конечно, среди них были и люди одаренные, которые обладали музыкальным слухом, и они что-то интересное звонили. А были те, кто исполнял это просто как послушание. Сегодня же в этой профессии остаются только верные люди.

— А за счет нее можно прожить?

— В стране есть всего несколько человек, которые зарабатывают себе на достойную жизнь исключительно колоколами. Участие в фестивалях — одна из таких статей. Но они также занимаются тем, что ездят по всей России и за рубежом, развешивают и приобретают колокола для церквей. Что касается, например, меня — я преподаватель Ростовского педагогического колледжа.

— Что вас привлекло в звонарстве?

— Мы начали возрождать это дело в Ростове с конца 1980-х. В первый раз, в 1987 году, мы выступали на концерте, посвященном Дню города. Собралось огромное количество народу. Многие впервые услышали звон, оставили отзывы: «Теперь я понял, что значит быть русским», «Я понял, что нас никто не победит». И мы сами после концерта ощутили душевный подъем.

После завершения нашей беседы мое внимание привлекла своим заразительным смехом девушка в народном костюме с крупными красными бусами на шее. Как оказалось, это 23-летняя Ирина Звягольская — уже семь лет как звонарь. Приехала она с Украины, из того самого поселка Диканька, которую описал в своей повести Гоголь. Вместе с ней — 14-летний звонарь с пятилетним стажем Николай Олейник из города Тростянец.

— Как вы попали на звонницу? Женщине не тяжело звонить? — спрашиваю я Ирину.

— Нет, — улыбается она. — В первый раз попробовала, когда в Архангельск летали на фестиваль. Там есть такой знаменитый звонарь, Владимир Петровский, он мне предложил позвонить, потом меня немного обучал.

— А у меня папа-священник, — заговорил Коля. — Он меня как-то на пасхальной неделе завел на колокольню, я попробовал. Сначала он меня учил, а сейчас уже я папу учу.

«Нет России без песен и гармони»

— Коля, скажу я вам, уникальный человек, — заметила, весело сверкая глазами, Ирина. — Он очень сильно на слух воспринимает звук и удар. Он все может повторить, и добавить что-то свое. Очень красиво звонит. Особенно когда на большой звоннице. Он все это делает с перебором, очень четко и талантливо.

— Я один раз попробовал и влюбился, — смутившись, сказал Коля. — У меня есть друг, у него вроде бы слух не очень, петь не может. А на колоколах звонит хорошо, я его сейчас учу. Это душевное.

— Да, это должно быть в душе. Я пришла, совершенно не зная. Стоит один раз попробовать, и в сердце ударит, — продолжает Ирина. — У нас многих маленьких деток от 4 лет водят на колокольню, им интересно, у них азарт просыпается. У нас на колокольне в Украине самый старый звонарь — Лидия, ей 74 года. И она поднимается на такую высоту и звонит. Это духовное очищение... Когда молодожены венчаются, им разрешают встать под самый большой колокол. И младенцев после крещения тоже поднимают под колокол. Их проницает этот звук с ног до головы... Та энергетика, которую дает колокол — это таинство.

— Очень много про колокола мистических историй... — замечаю я.

— Да они исцеляют на сто процентов! — воскликнул Коля. — Я был в Почаевской Лавре. Там звон исцеляет от онкоболезней даже. Ты молишься, стоишь под колоколом, и тебя исцеляет. Всю грязь даже из души очищает.

— У моей мамы был артроз первой степени. И она каждый раз, когда я звоню, поднимается под большой колокол. И у нее полностью воспаление суставов прекратилось, все наладилось, и она сейчас практически не болеет ногами, — соглашается Ирина. — Не зря раньше в каждой даже маленькой деревне была церковь, колокольня, звонарь. И сейчас это пытаются возродить. И не важно, красивая колокольня или нет.

— Вы хотите дальше связать свою жизнь со звонарским искусством?

— Она уже связана, куда дальше?

— А я хочу стать священником, — твердо говорит Коля. — Звонарство, конечно, не брошу.

«На хорошего человека колокол действует хорошо, на плохого — плохо»

Ближе к полудню мои новые знакомые поднимаются на колокольню, и я увязываюсь за ними. Это просторная площадка, продуваемая со всех сторон ветрами. Самый большой колокол здесь весит 3300 кг. Есть и множество других колоколов и колокольчиков, к языкам которых привязаны веревки. Чтобы звонить, звонарь должен подняться на специальную огороженную площадку.

На колокольне собрались звонари от мала до велика. И дети, и взрослые. Казак, священник в черной рясе с седыми длинными волосами и бородой, которые все время развеваются на ветру, мальчишки в рубашках с вышивкой, две близняшки из Минска — сестры Морозовы, Ира и Лиза. После общения со многими из них я узнала, что собравшиеся здесь звонари — студенты и преподаватели университетов, кандидаты наук, образованные и рассудительные люди. Оказалось, что на открытие фестиваля приехал врио президента Татарстана Рустам Минниханов и Митрополит Казанский и Татарстанский Анастасий.

Тем временем, веселая девушка Наталья из Новосибирска в цветастом сарафане, стоящая у окна, машет рукой — нужно ударить семь раз в самый большой колокол. Один из звонарей повисает на большом канате, и язык ударяется о стены полого купола. В это время украинка Ирина толкает меня под колокол:

— Думай о том, что болит, и что хочется! — смеется она.

Я не успеваю ни о чем подумать, просто стою под колоколом, смотрю вверх и чувствую, как приятный гул расходится по всей звоннице.

Наконец, после официальных речей и поздравлений на сцене, начинается основная программа. Концертные номера — русские-народные танцы, патриотические и народные песни исполнителей из разных городов — перемежаются колокольными звонами. На площадку поднимаются ростовские звонари, самарские, алексеевские, московские... По двое, по трое, а иногда и в одиночку. Каждый звон длится две-три минуты. Звонари, перекрестившись, с сосредоточенными серьезными лицами ждут сигнала. Как много переживаний рождает пение колокольной бронзы!

Пока на сцене внизу поют песни, я знакомлюсь со звонарями ансамбля «Колокола России», который находится при храме Всемилостивого Спаса в Москве, — Галиной Павлович, сухопарой женщиной со строгим голосом, иВиктором Котельниковым, высоким молодым мужчиной с задумчивым лицом.

— А как вы стали звонарем? — спрашиваю я Виктора.

— Ну, как правило, звонарями становятся люди, которые имеют отношение к Церкви. Поскольку звоны — это в основном церковное искусство. Звонить начинают либо прихожане, которые поднялись однажды в пасхальные дни на колокольню, вдохновились и поняли, что хотят попробовать, а потом их это затянуло. Естественно, что должна быть предрасположенность к музыке, чувство ритма.

— Это сложное искусство? Сколько лет учиться?

— Да не надо лет, — отмахивается от моего вопроса Галина. — Нужно чувство ритма, чтобы душа звала. Школы обучают обычно три месяца, а потом уже сам развиваешься.

— А где вам лучше всего звонилось?

— Конечно, лучше всего звонится там, где ты звонишь не первый раз, — рассуждает Виктор. — Поскольку ты привыкаешь к колоколам, они как родные, и ты знаешь, как отзывается каждый колокол. Ты можешь поэкспериментировать, изобрести что-то свое. Потому что колокольный звон — это не только традиция, это всегда во многом импровизация.

— Скажите, колокола старинные чем-то отличаются от современных?

— Конечно, технологии сегодня другие. И они неплохие. Отливали раньше колокола прямо при храме, чтобы не перевозить. Сейчас есть колокольные производства на Урале, в Ярославле. Самая древняя традиция — в Ярославле, там по старинным лекалам. А остальные заводы привнесли новые технологии. Но это неплохо. Чем больше производств, тем больше колоколов, и у каждого свои оттенки звучания. Какие-то более басовитые, какие-то более хрустальные, — отвечает Виктор.

— Какой он — современный звонарь? Как он выглядит, что он есть, пьет? — этот вопрос я уже задаю мужчине с бородой и внимательными глазами, Владимиру Дегтяреву, старшему звонарю Ярославской митрополии. Первая часть фестиваля подошла к концу, и звонари стали постепенно покидать звонницу, чтобы пообедать.

— Как и все остальные, едим, пьем, живем, — хохочет он. — Но, по моему мнению, звонари делятся на церковных звонарей и колокольных музыкантов. Есть звонари, которые при храме несут церковное послушание. А есть звонари, которые тоже занимаются колокольным звоном, но при этом сочиняют свои музыкальные произведения и их играют на переносных колоколах. Это явление появилось в 1990-е годы. Про церковных звонарей можно сказать — звонят, а звонари церковные — играют.

— Как-то изменяется слух звонарей со временем?

— До революции был такой один из самых известных русских звонарей, Константин Сараджев. Он сам писал музыку. Он обладал необычным даром. Он имел не просто абсолютный слух, а различал в одной ноте 1701 оттенок, ассоциируя его с цветовым спектром. Этот необычный феномен получил название «цветной слух». Я хоровик, и когда начал заниматься колоколами, у меня слух обострился, я начал слышать треть тона, четверть. Наверное, это происходит оттого, что русский колокол помимо основного тона имеет порядка 40 частичных обертонов. И человеческое ухо начинает меняться, воспринимая эти обертона. Обостряется слух.

— А чем сегодня православная традиция звона отличается, к примеру, от западной, католической?

— На Западе, в протестантских и католических храмах колокольный звон имеет чисто сигнальную функцию. Причем там звонят механическим, электрическим путем. Звонарей нет, стоят электродвигатели, и они начинают раскачивать колокола, язык хаотично летает. Там нет никакого ритма, мелодии. Они сигнализируют начало и конец службы. А в России колокольный звон — это искусство. Этим искусством владеют немногие, и каждый старается привнести в него что-то свое. Это не только ритм, это и подбор колоколов по созвучию между собой.

— Иконописцы, когда приступают к работе, постятся, читают молитву. Есть какие-то ритуалы у звонарей?

— Надо понимать, что звон — это неотъемлемая часть русской православной службы. Я не осуждаю колокольных музыкантов, которые не ходят в церковь. Но все же колокол и церковь — это неразрывные понятия. Поэтому регулярное посещение служб и звон непосредственно к службам дает больше. Это другой душевный настрой, настрой на молитву. И начинаешь понимать, что в колокол ты ударил не просто так, а для чего-то.

— Я несколько раз слышала от людей, что колокольный звон у них вызывает чувство тревоги...

— Если говорить грубо и прямо, то на хорошего человека колокол действует хорошо, на плохого — плохо. Все зависит от людей. Я по себе знаю. В пасхальную службу я звонил на крестный ход, после крестного хода спустился, и на молитве ощутил на себе холодный взгляд, я повернулся — на меня смотрел человек абсолютно волчьими глазами. Я думаю, что если бы вокруг не было людей, он бы что-нибудь со мной сделал. Так подействовал колокольный звон на человека. Не зря же, например, сатанисты в Оптиной пустыни убили трех звонарей. Не архимандрита, не настоятеля, а именно звонарей. Потому что звон будоражит человека и негативные вещи поднимает наверх. Поэтому, конечно, нужно причащаться и ходить в церковь, когда звонишь. И я теперь за собой всегда закрываю дверь, когда поднимаюсь наверх.