Протоиерей Николай Ушаков: Со Христом жить хорошо, а без Христа — плохо

— Отец Николай, где Вы родились и кто были Ваши родители?

— Я родился в городе Лебедянь Воронежской области в рабочей семье. Мой отец Ушаков Александр Михайлович был истинным христианином. За то, что в храм ходил, иконы держал, был православным, молился, его арестовали и расстреляли. Это было в 1945-1946 годах.

— А как Вы пришли к вере?

— Самые первые знания о вере получил от родителей, вместе с ними ходил в храм Божий, вместе с ними молился. Верующим был с детства.

— Какая была атмосфера среди верующих, когда Вы начали ходить в храм?

— Господствовали коммунисты, так что в храм ходили тайком. Родители идут и я с ними.

— А много ли людей посещало храм?

— Мало... Коммунисты преследовали, молодёжь выгоняли. Если тебя увидят коммунисты, то сразу сворачивали руки и в свой кабинет направляли. А там начинали обрабатывать: куда ты пришёл, с кем связался... Нас мракобесами называли, больше никак...

— Вам лично приходилось с ними сталкиваться?

— А как же! На допросы вызывали, когда я уже дьяконом служил. Помню, как они кулаком об стол стучали, ну и я тоже. Я на них, они на меня.

— Что Вы можете сказать о войне?

— Война, конечно, принесла много ущерба и материального, и морального. После войны жить было негде. Остались деревянные домишки, которых сами мы и ремонтировали: печки сложишь, дрова привезёшь, истопишь, более менее тепло, ну и хорошо. Все люди были полуголодными, щи варили из крапивы. Майонеза тогда ещё не было, не умели его делать (смеется.) Иногда ложку сметаны положат в щи крапивные, и вот тебе самый богатый обед. А хлеб выдавали только по карточной системе.

— Расскажите, какие дороги привели Вас в Казань и как Вы решили стать священником?

— Шла Великая Отечественная война. В апреле 1942 года я был взят на фронт, до этого трудился с 16 лет на металлургическом заводе в городе Константиновка, что в Сталинской области. После получения ранения я лечился в военном госпитале города Камышин, а потом проходил лечение в Казани. Из армии меня освободили и направили работать на 230-й Ленинградский завод, который перевели в Казань. Работал и посещал храм Божий. Друг у меня был Вениамин Нечаев. Всегда с ним общался на духовные темы, с ним и пошли во священники, по убеждению так сказать. К тому же однажды меня вызвал к себе правящий архиерей, архиепископ Иов. Владыка заметил, что я регулярно участвую в богослужениях, и посоветовал мне всё-таки подумать о служении пресвитера. Он же в 1958 году рукоположил меня во диаконы и направил на обучение в Ленинградскую духовную семинарию на заочное отделение. Так я стал совмещать работу на заводе и учебу в семинарии. Семинарию я успешно окончил, после чего продолжил нести пастырское послушание в Казанской епархии. Дьяконом служил в Чистополе, в то время была «хрущёвщи-на»: церкви, монастыри не успели открыть, а Хрущёв их начал уже закрывать. Потом перевели в кладбищенскую церковь, затем в Царицыно.

Во священники меня рукополагал уже другой архипастырь, архиепископ Казанский и Марийский Михаил. Хиротония была в праздник трёх святителей 12 февраля 1961 года. Из Казани с того времени я больше не уезжал, в Никольском соборе продолжаю служить по сей день.

— Какая была внутренняя атмосфера среди семинаристов?

— Только религиозная атмосфера. Все было строго.

— А какие были преподаватели?

— Были преподаватели еще такие дореволюционные, их было немного, человека четыре. И это было очень ценно.

— Где брали духовные книги, Евангелие? Ведь все было запрещено.

— Сохранились книги. Родители хранили духовные книги и у других знакомых христиан брали. Не все были дураками, были и умные люди. Дураки сжигали, им приказывали сжигать религиозные книги, и они сжигали, а умные люди хранили.

— Храмы были закрыты, а где же Вы встречались для соборной молитвы?

— Дома молились в домашних условиях. И Пасху тоже встречали дома!

«Мы рыли окопы, а думали, что роем себе могилы» — из воспоминаний священника-ветерана

— А после Второй мировой войны отношение населения к вере изменилось?

— Ну конечно! Потому что все пережили горе, у кого отец, у кого брат, у кого муж, у кого жена были убиты. Приходили, отпевали усопших, молились за них. Среди прихожан были раненые, изуродованные: у кого ноги не было,у кого руки не было, привозили их на колясках в храм Божий, причащали. Церковь была нужна для народа!

— А как открывали Никольский собор в 1946 году?

— Объявили всем верующим, что нужно прийти на помощь. Тут были и бочки с бензином, керосином, нефтью, и тракторы, и трубы, и прутья железные, что не пройдёшь, не перешагнёшь! Всё вытаскивали потихоньку, выбрасывали, увозили на свалку. Работы было очень много...

— Отец Николай, отличаются ли верующие нашего времени от верующих в годы гонения?

— Нет, истинно верующие люди не отличаются ничем! Простые обычные люди. Как были верующими, такими и остаются.

— Вы не боялись, что Вас могут арестовать, расстрелять?

— Нет, меня пугали, но я не боялся. В то время многие отрекались от веры. Часто публиковали в газетах «вот я отрекаюсь от священства, от Церкви, от Бога»... Что только не писали в газетах. Смотришь, то дьякон отказался, то священник, то псаломщик, то еще кто-нибудь. На многих влияли коммунисты, вот и отрекались.

— Отец Николай, вот Вы говорите, что многие отрекались от Христа, а Вы этого не сделали. В связи с этим напрашивается вопрос — тяжело ли жить со Христом?

— Нет, наоборот, со Христом жить хорошо. А без Христа плохо (на этот вопрос отец Николай ответил сразу же, не задумываясь)...

Продолжение следует

Беседовали Татьяна Даянова, Александр Мустафин, р. Б. Александр