ИДЕЯ «МОСКВА – ТРЕТИЙ РИМ» И ЕЕ ВЛИЯНИЕ
НА РОССИЙСКУЮ ГОСУДАРСТВЕННОСТЬ

Проблема пути развития России была и остается одной из наиболее актуальных вопросов в социальнофилософской мысли. Является ли развитие России самобытным и уникальным, или мы лишь некая «калька» Запада? На протяжении нескольких веков ответить на этот вопрос пытались в своих трудах выдающиеся русские мыслители, пробовали выразить в своих программах и манифестах различные социальнокультурные и политические течения и направления. Впервые в самой простой форме, еще не разработанной в философских и литературных аспектах, данная проблема нашла свое отражение в послании старца Филофея, инока Псковского СпасоЕлеазаровского монастыря, к государю Василию III. Его знаменитое высказывание «Два Рима пали, третий стоит, а четвертому не бывати» явилось по своему существу емким обобщением развитой впоследствии им доктрины «Москва – Третий Рим». Возникнув в качестве идеи о Российском государстве – наследнике и хранителе павшей Византии, она вскоре получила свое новое прочтение в свете идейнополитического обоснования возвышения Москвы как державы. В настоящее время, обсуждая вопрос о дальнейших стратегических целях и направлениях, которые определяли бы смысл национального развития России, часто говорят именно об этой доктрине XVI века. Какой след в истории нашей страны оставила эта идея и в чем ее актуальность на сегодняшний день?

Строго говоря, идея «Москва – Третий Рим» представляет собой не «исконно русскую», а классическую средневековую и общеевропейскую мысль «перехода Империи». Попав на почву русской мысли, она была сформирована не единовременно, а развивалась постепенно с XV по конец XVI века. Предпосылкой ее возникновения, неким импульсом, давшим ей жизнь, послужили события ФеррароФлорентийского собора – так называемой Флорентийской унии 1439 г. Погибая под натиском турок, Византия, осознавая, что самостоятельно она уже не в состоянии справиться с нависшей угрозой ее порабощения «агарянами», решает заручиться поддержкой Европы в лице Католической Церкви и Римского папы. Греческие представители подписали на соборе акт об унии Восточной и Западной Церквами с признанием греческой Церковью католических догматов и главенства Римского епископа. С русской стороны на соборе присутствовал митрополит Исидор, грек по национальности. Он также подписал унию и с этим вернулся на Русь. Василий II отверг унию, а вместе с ней и самого Исидора, созвав в 1441 г. Собор русских церковных иерархов, который низложил Исидора и избрал нового предстоятеля Русской Церкви – митрополита Иону. Русская Церковь в тот момент начинала понимать, что вопреки своим желаниям и устремлением волею Божией она в тот момент оказалась единственной Поместной Церковью на земле, оставшейся верной Истине Православия.

В 1453 г. Константинополь пал под натиском турок и патриарх константинопольский оказался в государственной зависимости от мусульманского султана. На Руси весьма определенно связывали победу турок над Византией с принятием греками унии; потеря государственной независимости это Божья кара, наказание за измену православию. Освободившееся место византийского императора в историософском сознании начинает занимать русский государь, который начинает восприниматься по той же модели, по какой традиционно воспринимался кесарь. Окончательное освобождение русского народа от татаромонгольского ига в 1480 г. поставило уже напрямую перед Московским государством вопрос об осмыслении своего исторического бытия и предназначения. Исторические события определенно противопоставляли исторические судьбы двух великих православных держав: в то время как в Византии ислам торжествует над православием, на Руси православие одерживает долгожданную победу над исламом. Именно тогдато из Византии на Русь была перенесена богословская мысль о «Третьем Риме».

Традиционно считается, что впервые, хотя и не совсем четко, формула «Москва – Третий Рим» прозвучала в 1492 г. из уст, как это ни странно, «жидовствующего» еретика митрополита Зосимы. Тем не менее, подобную мысль приносили на Русь странникимонахи, дипломаты из Валахии, Румынии, Болгарии, Сербии и т. д. К примеру, болгары именовали Третьим Римом свое Велико Тырново. Стоит отметить, что политическое значение этих различных балканских государств было настолько слабым, что подобная идеология прижиться здесь так и не смогла. Высказывая мысль о преемственности Москвой Византии, митрополит Зосима, конечно же, не выражал своих собственных убеждений. Мысль о преемственности между «Константином Градом, еже есть Царьград, и Москвой» высказывается в написанном им в 1492 г. «Извещение о Пасхалии на осьмую тысячу лет». Необходимость этого извещения была вызвана тем фактором, что все пасхалии, составленные ранее, заканчивались 1492 годом, поскольку именно в это время ожидали конца света, опираясь на простой арифметический расчет: 5508+1492=7000 лет от сотворения мира. Опираясь на текст Священного Писания, в котором сказано, что « у Господа один день, как тысяча лет, и тысяча лет, как один день» (2Пет. 3:8), можно было сделать предположение, что подходил к концу шестой всемирноисторический день и наступал день седьмой не только день отдохновения, но и начало глобальных перемен. Текст, написанный Зосимой, был впоследствии существенно отредактирован игуменом ТроицеСергиева монастыря Симоном в 1495 г. Вот как пишет о «Новом Константинополе» Зосима: «И ныне же в последния сия лет, якоже и в первыя прослави Бог сродника его, иже в православии просиявшего благоверного, христолюбивого великого князя Ивана Васильевича, государя самодержца всея Руси, нового царя Константина новому граду Константину – Москве, и всея Русския земли и иным многим землям государя, якоже Господь рече – прославляющих Меня – прославлю. И прославися имя его и слава по всей вселенней и придаст ему Господь Бог скипетр, непобедимое оружие на вся враги и неверныя покори под нози его...».

Однако собственно формулировка «Москва – Третий Рим» принадлежит старцу Филофею, иноку Псковского СпасоЕлеазаровского монастыря. Инок Фелофей был, выдающимся представителем русской духовной мысли, полагают, что он являлся составителем «Хронографа» 1512 года. Впервые мысль «Москва – Третий Рим» он высказывает в послании, направленном к Василию III Иоанновичу (время написания послания датируют 15141521 годами). Около 1523 г. Филофей адресует дьяку МисюрюМунехину, эмиссару великого князя московского в Пскове, «Послание на звездочетцев». На основании этого сочинения в первой половине XVI в. составляются поучения, обращенные к государю (Василию III или Ивану IV), где говорится о роли русского государства во всемирноисторическом процессе; эти поучения также приписываются Филофею.

Идея Филофея объединила в себе черты весьма распространенной во всех христианских странах теории «Длящегося Рима», утверждавшей нескончаемость Римской державы вплоть до завершения земной истории. На Руси глашатаем этой идеи были русские книжники из рядов иосифлян, занявшие к началу 20х годов XVI века господствующее положение в русской церкви и официальной идеологии. В развитие идей иосифлян формулировка Филофея вычленяла в теории «Длящегося Рима» новый аспект, связывающий роль Русского централизованного государства как единственной опоры православия со всемирноисторическим процессом. Современный русский историк Р.Г. Скрынников отвергает предположение, что официальное признание доктрины «Москва — Третий Рим» следует трактовать как выражение Москвой претензии на роль центра новой мировой империи, преемницы древнего Рима и Византии. С его точки зрения, поражение в Ливонской войне так ослабило Московское государство, что оно могло думать только о защите своих границ и возвращении утраченных русских территорий. Он отвергает также предположение, что русская церковь могла в это время претендовать на руководство всемирной православной церковью. Доктрина «Москва — Третий Рим», пишет Р.Г. Скрынников, «<...>выражала преимущественно стремление ликвидировать неполноправное положение Москвы по отношению к другим центрам православия <...> Отразило новое соотношение сил внутри вселенской православной церкви».

В обозначенной Филофеем формуле были объединены и выражены две фундаментальные идеи: 1) преемства царств и 2) богоизбранности русского народа. Обе они давали приемлемое для своего времени объяснение истории и обоснование возвышения Москвы, ее мессианской роли в будущем. Послание Филофея к Василию III невелико по размеру. Но в нем старец удивительно емко сконцентрировал все основные тезисы своей теории. В этом назидании монаха великому князю, в частности, говорится о том, что Первый Рим пал от ереси, Второй Рим – Константинополь – пал от рук неверных, Российское же государство теперь является Третьим Новым Римом и российский православный государь является единым ля всех христиан царем «Старого убо Рима Церковь падоша неверием Аполинариевой ереси, Второго Рима Константинова града Церковь агаряне секирами и оскордами разсекоша. Сия же ныне Третьяго нового Рима державного твоего царствия святая соборная апостольская Церковь во всей поднебесной паче солнца светился... Ведай и внимай, благочестивый царь, что все царства православной христианской веры снидошася в твое единое царство. Един ты во всей поднебесной христианом царь». Старец завершает свое послание словами назидания, призывая Василия III к справедливому и милосердному правлению своей державой.

Послание старца к Мисюрю Мунехину является еще более важным для характеристики теории Филофея. В нем гораздо обстоятельнее изложено учение о Москве – Третьем Риме. МихаилМисюрь Григорьевич Мунехин, государев дьяк и наместник в Пскове, задавал старцу множество вопросов, будучи человеком весьма любознательным и образованным. Он, в частности, спрашивал Филофея о том, как следует относиться к астрологии. Старец, естественно, высказывался против астрологии и античной учености вообще, которая в это ренессансное время столь увлекла Запад и способствовала упадку религиозности в Европе. Правда, критикуя астрологию, Филофей при этом демонстрирует недюжинные для своего времени познания в астрономии. От астрологии он переходит к Священной истории и судьбам государств и народов. Он говорит, что не звезды предсказывают и обусловливают судьбы, как личные, так и государственные, а Промысел Божий. Б.А. Успенский писал, что «доктрина «Москва Третий Рим» получила в России и космологическое, и историческое обоснование, в связи с чем в ней совместились представления о цикличном и линейном времени: наряду с последовательным развитием событий происходит возвращение к тому, что уже было, в рамках нового временного цикла». И в «Изложении пасхалии» Симона, и в «Послании на звездочетцев» Филофея проблемы времени занимают важное место. Языческому представлению о времени, которое проявлялось, например, в астрологических предсказаниях, Филофей противопоставляет идею провиденциализма. Движение времени, а, следовательно, и история зависят от Бога, а не от звезд. А поскольку «Третий Рим» мыслится как последнее земное царство, Москва завершает собой человеческую историю и непосредственно предшествует осуществлению Царствия Небесного, когда «времени уже не будет». В этом также следует усмотреть связь с мессианскими настроениями, изначально присутствовавшими в доктрине «Москва Третий Рим», о которых необходимо сказать несколько слов. Несмотря на то, что согласно Филофею, единственный русский народ на Земле в эти последние дни исполняет земное предназначение человечества — стремление к Абсолюту, поскольку остальные христианские царства «потопишася от неверия», в настоящий момент не стоит слепо следовать тезисам доктрины Филофея. Сейчас многие рассматривают исключительное «мессианское» предназначение русского народа, единственного хранителя Истины Православия. Подобная точка зрения имела смысл в той ситуации, которая сложилась в православном мире в XVI веке. В настоящее же время, пережив катастрофу революции и почти целого века безбожия, Русская Церковь, окончательно не оправившись от поругания и атеистического террора, только восстанавливается из руин. Возможно, Н.В. Синицына, говоря во вступлении к своей монографии о том, что в послании Филофея «речь шла о миссии, а не мессианстве» и не совсем права, поскольку Филофей вкладывал именно такой смысл в свои слова. Тем не менее, следует признать, что сегодня мнение Н. В. Синицыной будет довольно справедливым, поскольку любая Поместная Церковь, являясь хранительницей Истины Православия, несет эту миссию в мир.

Послание к Мисюрю содержит также полемику с католиками: «И не дивися, избранниче Божий, яко латыни глаголют: наше царство ромейское недвижимо пребывает, аще быхом не праве веровали, не бы Господь снабдел нас». Филофей не соглашается с этой католической точкой зрения и не приемлет земного величия папского Рима. Он противопоставляет католическому взгляду свою теорию о Риме, странствующем во времени и пространстве. Учение Филофея о Риме странствующем восходит к словам Спасителя, который наставлял апостолов уйти из того города, где их не принимают и гонят, и переходить в другой. Параллель можно увидеть и со словами Спасителя, сказанными Господом Пилату: «Царство Мое не от мира сего» (Ин. 18, 36). То есть не может быть на земле такого мирового центра, в котором неподвижно пребывало бы во веки веков земное христианское царство. Поэтому и странствует по земле вослед гонимой Церкви Христовой Рим – духовный центр мира. В этом смысле слова Филофея о том, что Риму «четвертому не бывати», следует понимать отнюдь не в смысле какойто исключительности Москвы наподобие ветхозаветного представления об избранности Израиля.

В целом, несмотря на некоторую наивность высказываний Филофея, вызванную невысоким уровнем просвещения того времени, в его творениях можно увидеть весьма оригинальные приемы. Так, например, он обыгрывает написание слова «Рим», которое, если его прочесть справа налево, превращается в слово «мир». Филофей при этом делал заключение о мировом, непреходящем значении Римского, Ромейского (т. е. Византийского) и, следовательно, Русского царства, ставшего Третьим Римом. Таким образом, старец Филофей раскрывает четкую концепцию исторической преемственности царств.

С самого начала учение Филофея рассматривалось как религиознофилософская теория, не связанная с политическими амбициями, с претензиями Московского государства на господство над другими странами. Царская власть призывалась хранить Православие в его последней столице. Поэтому попытки истолковать доктрину «Москва Третий Рим» как выражение духа национальной исключительности и гордыни, как имперскую идею, следует считать неверными. Но в русском сознании неизбежно возникло ощущение двойственности идеологемы «Москва Третий Рим». Н.А. Бердяев пишет: «Русское религиозное призвание, призвание исключительное, связывается с силой и величием русского государства, с исключительным значением русского царя». Открывалась возможность превращения провиденциалистской идеи в аргумент имперской идеологии и политики. Но полное осознание этого противоречия вместе с практическими выводами пришло позже, с историческим опытом. А в XVI в. совпадение религиозной и политической идеи представлялось еще вполне естественным и не грозило далеко идущими последствиями.

Идеи старца Филофея на Руси продолжали активно развиваться и в последующее время, хотя и трансформировались иногда самым причудливым образом. Этот процесс протекал уже, главным образом, в русле оформления государственной идеологии, воспринявшей за основу мысль о Москве Третьем Риме и вплоть до XVII века это учение на Руси остро переживалось и развивалось. Многое в деятельности Иоанна Грозного несомненно связано с его осознанием себя как прямого преемника (и потомка: по линии бабушки – Софьи Палеолог) византийских императоров. Свою власть Иоанн во многом понимал теократически. Он стал первым русским государем, который венчался на царство по византийскому чину, и при котором новое достоинство Российской державы было признано другими государствами. Положения доктрины Филофея продолжали осмысляться применительно к историческим судьбам Руси и в конце XVI века, когда Русская Православная Церковь была возведена на степень Патриаршества. Это стало дальнейшим развитием византийской теократической логики: где Царь, там и Патриарх. Показательно, что в поставлении первого Московского Патриарха участвовал Патриарх Константинопольский, а позднее другие Восточные Патриархи утвердили решение о даровании Московской кафедре патриаршего достоинства. При этом в грамоту о поставлении св. Патриарха Иова вошли слова о Москве как о Третьем Риме и ее преемственности от Царьграда. И в дальнейшем идея Москвы – Третьего Рима живет в сознании русского человека. Эта концепция глубочайшим образом сформировала ход русской истории в XVII столетии и понимание русскими государями и Русской Церковью своего значения, своего места в христианском мире.

К XVII веку, религиозноисториософская концепция «Москва Третий Рим» окончательно приобрела собственное политическое звучание и превратилась в официальную геополитическую доктрину Кремля. Русское государство стало рассматриваться его руководителями не только как хранитель «древнего благочестия», но и как законный покровитель и защитник всех православных христиан. Постепенно, по мере укрепления основ русского самодержавия и его идеологии учение о Москве как о Третьем Риме из факта консолидации нации превращалось в охранительноконсервативную силу, и неслучайно именно оно сыграло роковую роль в церковном расколе XVII века, переросшем в трагический раскол общества. Реформы царя Алексея Михайловича и Патриарха Никона во многом также явились плодом осмысления совершенно исключительного значения Русской Церкви и Русского государства в православном мире. Необходимо отметить, что обрядовая унификация, задуманная Никоном, была вызвана в значительной степени именно тем, что Русская Православная Церковь являлась реально самой обширной и влиятельной среди Поместных Православных Церквей, практически тождественной ареалу всего христианского мира. Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович стремились консолидировать весь православный мир вокруг Москвы. С другой стороны, старообрядцы также говорят о Москве – Третьем Риме, но в совершенно ином смысле. Для них Русь – последняя хранительница неповрежденного Православия, ибо они не доверяют грекам и иным народам, считая, что их вера искажена со времени Флорентийской унии.

Идея «Москва — третий Рим» — это, несомненно, качественный скачок в развитии национального самосознания; рождается она в период укрепления Русского централизованного государства, и, таким образом, очевидна беспочвенность утверждений о том, что национальнорелигиозный мессианизм, проявляющийся в периоды кризиса и поражения, несколько компенсирует национальные бедствия в сфере духовной. Здесь уместно привести здесь отзыв о концепции «Москва — Третий Рим» историка Церкви А.В. Карташева: «Святая Русь оправдала свою претензию на деле. Она взяла на себя героическую ответственность защитницы православия во всем мире, она стала в своих глазах мировой нацией, ибо Московская держава стала вдруг последней носительницей <…>Царства Христова в истории — Римом третьим, а четвертого уже не бывать. Когда<…>святая София превратилась в мечеть<…>тогда мистическим центром мира стала Москва<…>Выше этих высот<…>русское национальное самосознание по существу никогда не поднималось<…>народ, который дерзнул, еще окончательно не сбросив с себя иго Орды<…>уже вместить духовное бремя и всемирную перспективу Рима, тем самым показал себя способным на величие».

Со времени, когда старец Филофей высказал свои идеи многое изменилось…Уже триста лет Москва не является Третьим Римом. С 1703 года по 1917 «четвертым Римом» был СанктПетербург – столица империи и резиденция православного Императора и Синода. Как переход власти от Первого Рима к Риму Второму произошел в рамках одного и того же государства (столица Римской Империи по воле императора была перенесена с берегов Тибра на берега Босфора), так и в Российском Царстве империя была перенесена с берегов Москвы на берега Невы. Причем Петр I основал Петербург именно в день падения Константинополя – Второго Рима ровно через 250 лет. В 1918 году Москва снова стала столицей – но уже не православного государства. В нашей сегодняшней России Евангелие не является критерием оценки самосознания граждан, законы России не видят свою высшую цель, источник и оправдание в Православии, и цель внешней политики России явно отлична от поддержки Православия во всем мире. И если однажды в какомлибо городестолице появится правительство, которое будет осознавать именно таким свое служение, то этот город и станет «Пятым Римом».

Доктрина "Москва Третий Рим" сыграла огромную роль в развитии русского имперского самосознания, возвышении русского централизованного государства. Сформировавшись поначалу в качестве идеи о богоизбранности Руси – преемницы Византии, она стала в последствии идеологической теорией образования государства Руси и ее возвышения. Она обосновывала статус Московского царства, как единственно истинного христианского государства, в жизни которого в полной мере должны были воплотиться каноны православной веры. Но необходимо заметить, что «пророчество» старца Филофея о том, что «четвертому Риму не бывати» слишком смело и дерзновенно. Как известно, «закон и пророки до Иоанна (Крестителя)» (Лк. 16:16). Схему Филофея не стоит возводить в ранг пророчества и тем паче церковного догмата, поскольку в настоящее время, которое болезненно обострено шовинизмом, национализмом и чрезмерным эсхатологизмом, некритичный подход к подобным концепциям представляет некоторую социальную и духовную опасность. Было бы неправильно утверждать, что сейчас известная доктрина полностью забыта. Идеи старца Филофея до сих пор влияют на общественную, церковную и политическую жизнь России. Идея «Москва – Третий Рим» важна, прежде всего, потому, что утверждает чрезвычайно актуальную мысль: именно на основе органической религии русского этноса – православия – возможны и подъем национального самосознания, и сплоченность нации, и позитивное государственное строительство. Фундаментом социального бытия нации должны стать православные ценности и основанное на них нравственное оздоровление общества. А воплощение этих идеалов в жизнь зависит от нас с вами.

Последние добавления