''Господи, ревность о доме Твоем снедает нас".
Давид.

Новая история Пятницкого храма началась в 1993 году, когда в церкви, переданной в ведение Министерства культуры, начались восстановительные работы с целью создания в ее стенах музея икон. Были отремонтированы крыша храма и купол, а когда добрались до внутреннего благоустройства церкви, то перед руководителями работ и их непосредственными исполнителями встала проблема скорее нравственного, нежели технического характера: подвалы храма были заполнены человеческими останками.

Когда я узнал, как решилась эта проблема, я долго не мог придти в себя. А решилась она легко и просто: "культурное" начальство, не желающее беспокоить себя заботами о хотя бы гражданском захоронении найденных останков - я не говорю уж о свершении обрядов церковных, положенных перед передачей усопших земле - отдало, конечно, устный приказ (а его к делу не приложишь) грузить человечьи кости вместе с мусором в самосвалы и вывозить на свалку, что и было бездумно исполнено рабочими. Естественно, Господь воспротивился передаче храма в такие руки, и Казанское епархиальное управление начинает ходатайствовать о передаче церкви в лоно верующих.

Пока шла тяжба епархиального управления с чиновниками Министерства культуры, работы по приведению храма в надлежащий вид стали давать сбои. Жители близлежащих к церкви домов видели, как приезжали к храму груженые стройматериалами под самую завязку "Камазы и, не разгружаясь, убывали в неизвестном направлении (если припомнить - это как раз было время пика моды на строительство коттеджей), а возвращались уже пустыми: воровство, это извечное зло на Руси, с коим не могли справиться ни Иоанн Грозный, ни Петр Великий, расцвело в годы так называемой перестройки просто махровым цветом. Интересно бы узнать, сколько средств было выделено Министерству культуры на ремонт Пятницкого храма и на какие суммы были подписаны им подрядной строительной организацией, проводившей реконструкцию церкви, акты приемо-сдаточных работ, а еще - насколько эти акты соответствовали настоящему положению дел. Концов теперь, конечно, не найти, однако результат такого "ремонта" был, естественно, предопределен: не доведя реконструкцию церкви до конца и даже не завершив какой-либо объем работ, ремонт храма был остановлен.

До 1997 года попытки Казанского епархиального управления вернуть в свое ведение храм во имя святой великомученицы Параскевы Пятницы не имели успеха. Кроме того, он был не единственным объектом, вернуть коий верующим было первостатейной задачей: шла борьба за Успенский Зилантов монастырь, развалины коего вместе с Зилантовой горой были переданы за ненадобностью опять-таки в ведение Министерства культуры республики, и за церковь во имя Богоявления Господня на улице имени человека, весьма много постаравшегося сделать в свое время для развала Государства и Церкви.

Такое вот состояние дел я застал в начале октября 1997 года, приехав в Казань. 21 ноября 1997 года в соборе во имя святых апостолов Петра и Павла я был рукоположен во священники Владыкой Анастасием, коий и благословил меня на хлопоты по возвращению Пятницкого храма в лоно Церкви и открытию его для верующих. Тогда же мной было испрошено у Владыки разрешение на учреждение при храме чувашского национального прихода, на что архиепископ Анастасий дал свое благословение.

Надо сказать, что своему приезду в Казань я всецело обязан Владыке Анастасию. Когда он был в 1996 году в Ульяновске, то познакомился с моим братом, игуменом Игнатием, настоятелем чувашского прихода в городе. За разговором Владыка высказал озабоченность, что в Казани, столице республики, где чуваши составляют третью по количеству населения народность после татар и русских, нет своего чувашского национального прихода и нет природного чуваша, могущего возглавить такой приход.

- Я знаю одного такого человека, коий мог бы вам помочь в решении сей задачи, - сказал брат.

- А что за человек? - спросил Владыка.

- Это мой брат Михаил, - ответил игумен Игнатий. После окончания Московской Духовной Семинарии он служит чтецом и певцом в кафедральном Спасском соборе в Нижнем Новгороде.

На том покуда разговор и закончился, а в 1997 году Владыка через брата и пригласил меня в Казань...

Я начал с того, что написал письмо на имя Мухаметшина, в то время главы татарстанского правительства, с просьбой передать Пятницкий храм в ведение Казанской епархии. В письме я сделал ударение на том, что правительство Чувашской республики совсем недавно вынесло положительное решение об открытии в Чебоксарах мечети. Поэтому, писал я, было бы верным сделать ответный шаг, разрешив верующим чувашам иметь собственный храм в Казани, коим и должна была стать церковь во имя великомученицы Параскевы Пятницы. Ответ на мое письмо был положительным, и в апреле сотрудница Государственного объединенного музея Республики Татарстан отдала мне связку ключей от храма. Так без всяких торжественных речей и разрезания ленточек, и, очевидно, без особого удовольствия со стороны сотрудников Госмузея, Пятницкий храм перешел в ведение Казанского епархиального управления, а я стал настоятелем церкви и главным прорабом ремонтно-восстановительных работ.

В те поры я был совершенно один, и первейшей задачей было собрать единомышленников. Около трех месяцев шла активная работа по организации общины и приглашения в храм всех желающих так или иначе помочь его восстановлению. На удивление быстро таковые нашлись, и были налажены прочные контакты с чувашской диаспорой Татарстана, представители коей и явились основными благотворителями и жертвователями на восстановление храма. Огромная заслуга в том, что храм приобрел ныне благоприятный вид, лежит на плечах природных чуваш Владимира Ивановича Караваева, Анатолия Константиновича Самаренкина, Владимира Леонтьевича Алексеева. Это их заслуга, что Пятницкая церковь сегодня живет и действует. Воистине, пророческими оказались слова Владыки, связанные на первом молебне в Пятницкой церкви летом 1998 года, когда после его краткой исторической справки, посвященной храму, он убежденно произнес, что придет такое время, когда храм сей станет одним из самых красивейших на Казани. И такое время уже пришло, хотя восстановительные работы еще не окончены и впереди - роспись храма и дальнейшее благоустройство его территории...

Другой моей задачей было жить в мире и согласии с мусульманскими общинами, за налаживание добрососедских отношений с ними, честно говоря, я весьма опасался.

Оказалось - зря. Как с русскими, так и с татарами быстро был найден общий язык, и те и другие стали активно помогать в быстрейшем открытии храма как в финансовом отношении, так и в виде стройматериалов и физического участия в ремонте церкви. В числе жертвователей на храм, без коих таковое его быстрое восстановление было бы невозможным, появились Владимир Викторович Перепеченов, коий сам предложил помощь в восстановлении церкви, Юрий Ефимович Сахабутдинов, Артур Рашидович Абдульзянов, Воронов Николай Александрович, Горшунова Мария Александровна, Обозова Оксана Анатольевна и многие, многие другие, число коих росло из месяца в месяц. Кроме того, в ящике для пожертвований, коий находится у центрального входа в храм, мы нередко находили приличные суммы, и меня всегда огорчало то, что я не могу поблагодарить такого жертвователя, оставшегося неизвестным, и упомянуть его добрым словом на своих богослужениях, как я обычно делаю. Хотя, доброе дело, свершенное без огласки и не требующее благодарности его делателю, доходит быстрее до сведения Божиего.

Благодаря неоценимой помощи жертвователей, храм восстанавливался весьма быстро, и уже летом 1998 года состоялся первый молебен в стенах Пятницкой церкви, на коем присутствовал Владыка Анастасий, архиепископ Казанский и Татарстанский. С этого момента храм как бы оживлен, и работы по его восстановлению пошли еще быстрее. Кроме того, финансовую помощь в восстановлении храма во имя святой великомученицы Параскевы Пятницы оказывала и моя семья: отец, протоиерей Николай и брат, игумен Игнатий. Они же высвободили мне дополнительное время на устроение Пятницкого храма и лишили многих забот, кои бы отвлекали меня от этой главной цели, решив мне жилищную проблему и проблему транспорта. Таким образом все мое время и все материальные средства были с того времени используемы на скорейшее восстановление храма и открытие его для верующих.

Однако, не все было так гладко, как может показаться. Объем работ был настолько велик, а нехватка средств, стройматериалов и рабочих рук были настолько болезнью хронической, что иногда опускались и руки собственные. Казалось, все, что было затеяно, просто неподьемно одному человеку - а первое время все приходилось делать одному, - не с кем было даже поделиться своими печалями и заботами; отец и брат были далеко, да и им не все можно было сказать. Конечно, они поддерживали меня материально и духовно, но главную поддержку я находил у Бога. Именно Он поддерживал меня в трудные минуты, Он и люди, поверившие в меня. Кроме того, ввиду горячности характера, я часто был излишне откровенен, чем пользовались мои недоброжелатели, коих часто бывает весьма много в начинаниях любых новых дел. Были и явные попытки затормозить устроение храма, испортить мои отношения с жертвователями и людьми, работающими во имя восстановления храма, что - а теперь это можно сказать вполне определенно - не принесло для таких людей ожидаемых результатов. Работы по устроению храма шли и со временем только увеличивали обороты. Кроме того, с первых же дней восстановительных работ перед нами встала еще одна проблема: вся бывшая территория, прилегающая к церкви, представляла из себя сплошное кладбище. Где не копни - всюду мы натыкались на человеческие захоронения, включая и детские, и во многих людских черепах явственно виднелись отверстия от пуль, -конвейер смерти, находившийся некогда в стенах храма, похоже, действительно работал без перебоев. Приходилось аккуратно собирать эти человеческие останки, дабы затем, уже по-людски и христиански, предать их земле.

Первое захоронение мы совершили на Самосыровском кладбище в мае 1998 года. Однако, по мере устроения храма и прилегающей к нему территории, мы все продолжали и продолжали находить человеческие останки. И тогда было решено второе захоронение произвести уже на территории храма, когда эта территория, как таковая появилась. В сентябре 1998 года, совершив отпевание, найденных нами убиенных, по православному чину, мы захоронили их останки в братской могиле, устроенной во дворе церкви, и теперь богомольцы нашего прихода, перед тем, как войти в храм, проходят мимо этой могилы, отдавая дань памяти тем, многие из коих пострадали мученически и были лишены жизни совершенно безвинно. По тому-то, с благославления Владыки, было решено иконостас храма окрасить в красный цвет мученичества, соответствующий, конечно, всем церковным канонам.

Надо сказать, что после обоих захоронений дела по устроению храма пошли быстрее и как-то спокойнее благодаря, очевидно, Божией помощи, выраженной молитвами тех усопших, коих мы предали земле положенным христианским обычаем и души коих нашли, наконец, благость и успокоение.

Работы в храме продолжаются и по сей день, и у нас, священнослужителей этой церкви, в планах - внутренняя роспись ее стен и дальнейшее благоустройство ее территории.

А я, похоже, настолько втянулся в сей процесс восстановления храмов Божиих, обогатился новыми навыками и знакомствами с достойными и воистину верующими и богоприятными людьми, что наиболее близок мне стал образ священнослужителя-строителя.

Знаете, по дороге домой, в Чувашию, в Н.Новгород, есть село Исакове, принадлежащее Зеленодольскому району. А в селе - заброшенная церковь. И в моих планах - восстановить эту церковь для Бога и людей, дабы могли они постигать не дутые истины, которые навязывает нам теперешняя рыночно-базарная жизнь, но истины непреходящие и вечные, такие, как Человечность, Добро и Любовь.

А ремонтные работы церкви в селе Исаково уже ведутся...

Фрагмент из книги "Возрождение"
настоятеля Храма святой мученицы Параскевы о.Михаила, Казань, 2001 год.
© Подготовка электронной версии Спиридонова В.С., 2002 г.