Архиепископ Казанский и Симбирский Иона (Павинский)

На кафедре: с 6 ноября 1826 года по 3 февраля 1828 года. Дата смерти: 3 февраля 1828

Иван Дмитриевич Павинский родился в 1773 году в Олонецкой губернии (Карелии) в семье священника. Он учился в Олонецкой семинарии в Петрозаводске, потом в Архангельске, а завершал образование в столичной Александро-Невской семинарии, которая в первой половине 1790-х гг., также как и Казанская семинария, стояла почти на уровне Киевской и Московской духовных академий. Сокурсником Ивана по семинарии был знаменитый реформатор Михаил Михайлович Сперанский, пользовавшийся в первые годы правления Александра I огромным влиянием. Впрочем, нет сведений о том, что Сперанский оказал своему однокашнику какое-то содействие. Кроме того, знакомство со Сперанским могло помочь только до 1809 года, когда тот был сослан.

23 марта 1793 митрополитом Новгородским и Санкт-Петербургским Гавриилом (Петровым) Иван был рукоположен во диакона в кафедральный Исаакиевский собор. В 1797 году тот же митрополит Гавриил рукоположил его во священника к церкви в российском посольстве в Копенгагене. После пятилетней службы за границей отец Иоанн вернулся в столицу и в 1802 возведен в сан протоиерея и назначен настоятелем Захарьевской церкви, в следующем году был перемещен к церкви Симеона Богоприимца.

Таким образом, уже в молодом возрасте отец Иоанн оказался близок к придворным кругам. Судя по отзывам, он «был склонен к мистицизму», популярному при дворе Александра I, и имел довольно широкие взгляды на проблемы межконфессиональных отношений, что тоже приходилось «ко двору» Александру I. В 1806 году, оставаясь священником Симеоновской церкви, отец Иоанн стал законоучителем православного Закона Божия в Иезуитском институте (привилегированном среднем учебном заведении). В эти годы деятельность ордена иезуитов была запрещена по всей Европе, и только в России по воле Александра I иезуиты находились на легальном положении.

В 1809 году протоиерей Иоанн Павинский стал духовником великой княжны Екатерины Павловны, младшей и любимой сестры императора Александра. Екатерина Павловна играла довольно важную роль в государственной деятельности, она была близка к ложе, организованной известным немецким масоном Игнатием Аурелиусом Фесслером, а вероятно, и состояла в ней. Это была не совсем обычная ложа. Она была организована специально по воле императора, и Фесслер формально был приглашен в Россию для занятия должности профессора еврейского языка в Санкт-Петербургской духовной академии, а на самом деле – для создания ложи. В нее по приказу Александра вступили видные государственные деятели, в том числе М.М. Сперанский и многие другие – православные, протестанты и католики[1]. Вполне вероятно, что и отец Иоанн Павинский был членом ложи.

В том же 1809 году великая княжна Екатерина Павловна вышла замуж за герцога Петера-Фридриха Георга (Георгия Петровича) Ольденбургского и вместе с ним выехала в Тверь, куда ее муж был назначен генерал-губернатором.

По свидетельству известного иезуита графа Жозефа де Местра, «образ жизни Великой княжны Екатерины в Твери поистине поразителен. По вечерам дом ее похож на монастырь; известный литератор, г-н Карамзин, читает там лекции из русской истории… и особы, которых она удостаивает своим приглашением, не имеют никакого другого развлечения…». В этих вечерах, очевидно, принимал участие и духовник великой княжны.

Всего за 11 дней до изгнания французов из России, 15 декабря 1812 года, герцог Ольденбургский скончался. Овдовевшая великая княжна сопровождала брата в заграничных походах, а ее духовный отец за ней не последовал. 24 декабря 1813 года он был пострижен в монашество и уже через шесть дней назначен архимандритом Ново-Иерусалимского монастыря.

9 марта 1816 года, оставаясь Ново-Иерусалимским архимандритом, отец Иона стал членом Московской Синодальной конторы. 24 августа 1816 года он встречал в монастыре императора Александра I, его приветственная речь была опубликована в Москве отдельной брошюрой. 22 июля 1817 года в Москве митрополитом Августином (Виноградским) отец Иона был рукоположен во епископа Орловского и Севского. 21 июля 1821 года стал архиепископом Тверским и Кашинским, а 26 февраля 1823 года был назначен постоянным членом Синода. С этого времени он находился в Санкт-Петербурге и епархией фактически не управлял. В это время министром духовных дел и народного просвещения был Александр Николаевич Голицын, активно развивалась деятельность Библейского общества. Но и после опалы Голицына летом 1824 года владыка Иона остался в Синоде и столице.

В начале царствования Николая I, 6 ноября 1826 года архиепископ Иона был переведен на Казанскую кафедру – его поменяли местами с архиепископом Амвросием (Протасовым). Скорее всего, назначение нельзя рассматривать как повышение, Казанская кафедра считалась более высокой, чем Тверская, но владыка Иона при этом был исключен из членов Синода. Ходили слухи, что Николай I был недоволен его мистическими увлечениями. Это подтверждается и дальнейшими событиями. Владыка Иона пробыл на Казанской кафедре всего чуть больше года, но уже успел получить выговор за «смуты в церковной жизни, массовое отпадение от Православия крещеных татар», в чем, разумеется, был совершенно невиновен.

Архиепископ Иона прибыл в Казань в середине января 1827 года и 23 января выступил с торжественной речью, которую обнаружил в архиве Казанской духовной семинарии и опубликовал А.Ф. Можаровский[2]. Впрочем, в этой речи не содержится ничего особо оригинального, она составлена по правилам семинарской риторики.

«Отпадения» заключались в том, что новокрещеные татары, обращенные в православие в 1740-е гг. Конторой новокрещенских дел, подали «На высочайшее имя» 14 прошений за шестью тысячами подписей с просьбой разрешить им «оставаться в магометанстве». Николай I, в отличие от своих предшественников, всегда сам знакомился с прошениями, адресованными ему лично. Он с бюрократической точки зрения воспринял эту акцию как «недоработку» казанского архиерея. Если бы император реально понимал ситуацию, он бы понял, что эти прошения отражают тот факт, что многие тысячи татар, формально считающихся православными, на самом деле давно являются мусульманами.

Кампании по массовой подаче прошений бывали в начале каждого нового царствования, в надежде на нового «доброго» царя. Прошения 1827 года были спровоцированы приговором Казанской палаты гражданского суда по конкретному делу. Некая мусульманская девушка была похищена и насильственно крещена. После освобождения она подала прощение о том, чтобы остаться «в магометанском вероисповедании». Суд, приняв во внимание обстоятельства дела, разрешил ей остаться мусульманкой. Это решение стало широко известно, татары восприняли его как знак благоволения императора к исламу.

«Смутами в церковной жизни» был названо ставшее известным Николаю I массовое, около 4 тысяч человек, собрание марийцев, в основном крещеных, в деревне Варангуш-Яваш Царевококшайского уезда, сопровождавшееся принесением в жертву большого количества животных. Ни Николай I, ни члены Синода не представляли себе, что языческие моления у марийцев совершаются постоянно, и данный случай стал достоянием гласности благодаря «усердию» местной полиции. Но и при этом можно было сообразить, что в «языческих заблуждениях» паствы вряд ли можно было обвинить архиерея, пробывшего на кафедре лишь несколько месяцев.

Владыке Ионе было предписано, «избрав священнослужителей с отличной нравственностью, твердыми познаниями в догматах христианской веры, твердо знающих татарский язык»[3], отправить их увещевать отпадающих крещеных татар. Влаыка Иона писал в Синод, что в Казани нет священников, знающих татарский язык. Виноват в этом в глазах императора оказался он сам. Архиепископа Иону мог ждать перевод на менее значительную кафедру, как его предшественника владыку Амвросия (Протасова) или даже удаление на покой.

3(16) февраля 1828 года архиепископ Иона (Павинский) скончался. В Казани он не запомнился: в начале 1870-х гг. старожилы говорили А.Ф. Можаровскому, что владыка Иона все время пребывания в Казани болел и почти не служил. Это находит подтверждение в опубликованных надгробных речах и стихах[4]. В них нет ни живого портрета умершего архипастыря, ни перечисления его заслуг, его даже не называют неожиданно умершим или скончавшимся после тяжелой болезни. Это «безразмерные» речи и стихи, которые можно было сказать над гробом любого архиерея.

Видимо, кафедральный собор еще не был приведен в надлежащий вид после пожара 1815 года. Заупокойные службы и прощание происходили в соборе Спасо-Преображенского монастыря, и потом гроб был захоронен под полом Благовещенского собора, у южной стены, рядом с могилой владыки Павла (Зернова). Это было последнее захоронение в основной части собора.

Примечания

1. Вишленкова Е.А. Религиозная политика: Официальный курс и «общее мнение» России Александровской эпохи. – Казань, 1997. – С. 29-30.

2. Известия по Казанской епархии. 1873. – №2. – С. 39-41.

3. Там же. – С. 43.

4. Там же. – С. 44-57.