Экскурс в недавнее прошлое

Родилась-то я в деревни Антоновка, что в Камско-Устьинском районе. Семья наша всегда верующей была. Помню, мама рассказывала, как она еще в семилетием возрасте вместе со взрослыми пешком ходили в Раифский монастырь. (Мама моя с 1898 года, из деревни Красновидово, тоже Камско-Устьинского района, значит, это было, наверно, в году 1914-ом.)

Поруганная святыня

Мне же самой привелось увидеть Раифский монастырь, когда уже преподавала в родном селе. Ребят-школьников привозила в Казань и сюда, на обелиск и в дендрарий. Монастырь был заброшенным тогда, разрушенным. На его территории находилась колония для несовершеннолетних преступников. Помню, подвела ребят к стенам монастыря:    вокруг заборы, все закрыто, вышка стоит тюремная, проволока натянута колючая... Было такое жуткое ощущение от всего увиденного — святыня поругана.

В 1969 году по промыслу Божиему переехали мы с мужем Павлом Николаевичем и двумя детьми в Раифу. Супругу предложили работать в спецучилище. Я же начала трудиться в Волжско-Камском заповеднике, а затем — преподавать в Раифской школе, в Садовом, где и проработала до 1981 года.

Грех

В те годы при сельском клубе работал драматический кружок, мы его вместе с мужем посещали. И вот как-то нас пригласили выступить в клубе на территории колонии. Со спектаклем. Постановка шла на сцене клуба — Грузинском храме нынешнем. Где сейчас вход — была сообружена сцена (вход был с другой стороны, а где сейчас церковная лавка — там находилась радиорубка).

После спектакля прихожу домой, а на душе тяжесть. Хоть и заброшенный — но ведь монастырь! А мы тут в храме спектакль разыгрываем. Ох...

Как только открылась обитель, тут же пошла исповедоваться в своем грехе. Помню, что исповедь мою принимал отец Дионисий: плакала я так! Стыдно... Оправдывала себя временами: как говорится, «с волками жить — по волчьи выть».

В стенах обители

В 1981 году, когда я пришла уже в спецучилище (колонию) работать, помню, в Троицком соборе станки стояли. Где церковная лавка сейчас — был участок, на котором муж, Павел Николаевич, работал. Каких только станков не было: и токарные, и столярные, и сверлильные, шлифовальные, слесарные. Некоторые даже немецкого производства. В подвале Трорицкого собора хранили стружку, отходы. Сборочный цех был устроен прямо в алтаре. Вспоминать страшно... Где сейчас клирос — инструменталка и испытательный участок. А на нынешнем выходе из храма — место, где выдавали инструменты. Рядом еще два токарных станка, на которых работали вольнонаемные... А впереди — большой пролом, через который загружали станки и выгружали стружку.

А в храме в честь преподобных отцев Синайских так же, как и сегодня, была трапезная — столовая, а алтаре располагалась кухня. На втором не знаю, что было, но в 30-ые годы, по архивным данным и по воспоминаниям, тоже была столовая — специально для стахановцев.

Рядом, в братских корпусах, находилась кузница, а в Алексеевских, на первом этаже — красильна, а на втором же — тоже какие-то мастерские. По всей территории монастыря вдоль стен — проходная галерея. В старом казначейском корпусе во время Великой Отечественной войны располагалась швейная мастерская. А где нынешняя канцелярия, «Белый домик» назывался, там комсомол заседал...

В 1991 году, когда в колонию впервые прибыл отец Всеволод с вопросом о передаче монастыря, я работала учителем, была секретарем парторганизации. Директор Чернов Владимир Иванович собрал всех нас, объявил, что монастырь передадут Церкви. В строчном порядке начали строить новые мастерские за территорией обители. И как будто стало дышать легче: мы радовались, что теперь храм будет рядом...

Знакомство с наместником

С самим же отцом Всеволодом я познакомилась ближе к 1999 году, когда в монастыре появились первые мальчишки-воспитанники. Где сегодня располагается швейная мастерская, ребята делали уроки, а на против — их спальня.

7 марта 1999 года приехал в Раифскую школу, где я на тот момент преподавала, отец Давид. Спросил у меня: не хочу ли я поработать с детьми из обители, домашние задания им помочь готовить. Пригласил меня в монастырь, познакомил на работу. Мне кажется такого человека, как отец Всеволод, уже не будет никогда.

В 2001 году построили Детский корпус. Яркое было время. Интересное. Чистое какое-то.

Именно в эти годы мне вдруг ясно стал виден тот путь к Богу, который я начала еще в детстве...

Промысел

Лето. Жара. Засуха. Мы вместе с родителями идем крестным ходом, с иконами и молитвой, встречаем крестный ход из другого села. После общей молитвы — благодатный дождь! Мы, дети, мокрые и довольные. И так несколько раз крестным ходом ходили: с разных деревень, с разных сторон, а после встречи и совместной молитвы — долгожданный дождь! Еще помню крестный ход вокруг деревни, и помню мальчика-инвалида, которого посадили прямо на землю и над ним все иконы проносили... Как сейчас слышу пение молитв...

Потом храма в деревни не стало. В 50-е годы в нем организовали школу. Священника уже не было. Но старожилы-верущие создали молельный дом, куда мы с мамой ходили на все великие праздники. А как мы ждали Пасху и Рождество! Вспоминаю, какими вкусными были пирожки с мясом, а на Пасху мама готовила сладкую пасху из творога.

Да, из храма сделали школу, убрали купол и колокол. И в этой школе я начинала преподавать! Страшно подумать! А муж рассказывал, что их класс располагался в алтаре... Кое-где проглядывали лики святых, но потом все закрасили. Рассказывают, что как-то в школе попытался жить директор, то не смог: просыпался от звона колоколов. Когда же и школу закрыли, то в бывшем храме стал клуб, затем медпункт был. А сейчас, слава Богу, возрождают, и население помогает.

Сколько времени прошло. Сколько неправильностей совершено. Греха. Бог милостив. Привел меня в монастырь. И я сегодня здесь.

Пока рассказ Анны Тимофеевны готовился к печати, в семье Володягиных произошло важное событие: Анна Тимофеевна и Павел Николаевич обвенчались.