Импортозамещение

— Симеон, — представился хозяин квартиры, которую мне предстояло освятить в Казани и куда меня вывез из монастыря Миша, что стоял рядом с Симеоном, и оба схожи молодостью, смуглостью и чёрными волнистыми волосами. — Простите, что сам не приехал за Вами, но мы с Мишей — больше, чем друзья. Наши семьи составляют общину, мы живём по уставу Нила Сорского.

— Нет-нет! — пояснил Симеон, когда я оглянулся в поисках семей, — мы даже из разных районов... Но Вы проходите... Крестики на стенах по четырём сторонам света мы уже приклеили, оба можем читать и петь, так что Вам не придётся долго трудиться...

— А почему вы не пожелали, чтобы вся община молилась при освящении?

— Видите ли, можем собраться только вечером. А тогда неопустительно читаем Девятый час, как советовал отец Серафим (Роуз) одной семье...

— Её глава теперь — священник...

— Да, отец Алексий Янг. А потом, если есть время, читаем и поём, что придётся по дню. Так что не хотелось бы нарушать порядок. Нам легче вдвоём отпроситься с работы... А что Вы так глядите? Что-то не так?

— Почему же? — улыбнулся я совершенно доброжелательно. — Но столько вышивки с русскими узорами! Да и часов таких ещё не видел, чтобы вместо обычных цифр — церковно-славянские... Нил Сорский о таком не писал. Однако Миша обещал мне, что Вы, Симеон, объясните мне, почему понадобился священник из монастыря нашего, ведь монастыри и в Казани есть?

— Да я и сам толком сказать не могу, — смущённо улыбнулся Симеон. — Вот как-то душа к ним не лежит, а за Казанью мы чувствуем себя, как дома. А ведь каждый священник не просто молится, а приносит и дух свой, вот мы и решили пригласить из вашего монастыря. Чтобы сильнее потеснить мирской дух, чтобы, как пишется, «русским духом пахло».

— М-да, — задумался я. — Уж очень это мне напоминает, как однажды по телику паломник рассказывал, что он приехал в Дивеево со своими юными сынами, а они — в косоворотках да в сапогах! — и одна монахиня сказала, что она впервые видит православную семью... И повествует сие с гордостию: «Мы — православные, мы — русские!» А вот мама Ваша не Маркова ли по фамилии?

— Маркова, — удивлённо подтвердил Симеон.

— Она некогда в «Оптике» трудилась? Сусанна Иаковлевна? А у папы как имя-отчество?

— Семён Ильич...

— Обратите внимание, Семён Семёнович, — из инициалов Ваших родителей составляется одно и то же имя «Сим». Это сын Ноя, он дал начало семитам. Из них вышли евреи, а из них — первые христиане. Зачем же Вам отказываться от родства с апостолами?

— Ну, что Вы! — воскликнул Семён Семёнович. — Но русские... В общем, мы же в России родились, выросли... Служба на церковно-славянском... Русский дух нам ближе, мы поэтому всё латинское и вообще всё нерусское вытесняем из нашего быта...

— А-а! Импортозамещение! — понял я.

— Можно и так, — Улыбнулся Миша. — Очень желательно, чтобы в доме было меньше чужого духа. Ведь если разобраться, то в «Уставе о скитской жизни» Нил Сорский как раз и добивается того, чтобы всё в жизни христианина вело к избавлению от духа антихриста, а вело бы ко Христу.

— Даже в монастыре с таким духом... Нил Сорский-то ушёл из Кирилло-Белозерского монастыря оттого, что мирской дух там взял полную силу. Иные миряне жительствуют лучше монахов.

— А от чего оно зависит? — задумался Семён Семёнович.

— Иные говорят — от устава, иные — от местности, иные — от времени, иные — от произволения, а я на опыте убеждаюсь: больше всего — от Промысла Божия.

— А вдруг мы идём против Промысла Божия? — засомневался Семён Семёнович.

— Видите ли, в чём дело, братие: ещё Иоанн Златоуст говорил, что если даже Господь определил разрушение нашего города, это ещё не означает, что мы должны брать ломы и топоры и разрушать свои дома. Да, мирской дух всё шире захватывает христиан, но Христос дал приказ: «Не бойся, малое стадо.» Так что у меня всё готово к бою, становитесь, начинаем:

«Благословен Бог наш, всегда, ныне, и присно, и во веки веков!»