Христос, Его Воскресение и человеческая личность

Кто я? Многие вдумчивые взрослые приходили в недоумение перед этим детским вопросом. В самом деле, не о своем же имени и фамилии и не о принадлежности к роду спрашивает ребенок. Тогда о чем? И какие из многочисленных теорий о человеческом «я» можно предложить в качестве ответа? Ребенку, разумеется, никакие. А взрослому?

Кто я? — вопрос, который дети задают от удивления перед своим собственным возникшим бытием. Это тот вопрос, который одинаково уместен и для ребенка, и для взрослого. Уместен для всех, потому что всегда сохраняется покров некоторой тайны над конкретным «я», к каким бы ответам мы ни приходили. Но отсутствие окончательного ответа еще не означает, что не существует никакого точного ответа.

Обычно человеческая мысль пытается решить эту загадку на путях персонологии. В поисках предельного и точного ответа о личности уже давно бьётся философия. Насколько сложна эта битва — ясно показывает наличие множества философских концепций на этот счет. В качестве примера обратимся к учениям живших в одно время выдающихся русских философов-персоналистов: Н. О. Лосского, Л. П. Карсавина и Н. А. Бердяева.

Согласно философии Н.О. Лосского личность — это то, что составляет бытийную основу любого предмета. Личность есть у всего органического и даже неорганического. Благодаря свободной воле, каждой личности предоставлена возможность выбора «вести жизнь либо минерала, либо дуба, либо орла или лягушки, либо человека, либо же избрать высший путь и стать совершенной личностью, членом Царства Божия» [8, с. 362]. Бог творит только личности, а эмпирическое наполнение они создают себе сами.

По учению Л. П. Карсавина, личность человека, напротив, не сотворена, она есть начало Божественное (творение Божие как таковое безлично или потенциально лично). Вместе с тем личность человека несовершенна, поскольку ограничена временем и пространством. Чтобы стать совершенной личностью, ей необходимо причастие к Личности Божественной, которое может быть осуществимо только путем взаимного жертвенного самоистощения (жертвенной любви). Кроме того, личность каждого индивида есть составляющая общей (симфонической) личности (См. [5, с. 361]).

Для Н. А. Бердяева личность предвечно творится Богом, она есть Божественная основа человека, существующая до человека, а также — заданность, к которой должен стремиться человеческий индивид. «Личность только тогда есть личность человеческая, когда она есть личность богочеловеческая» [3, с. 19]. Однако структура ее духовно-душевно-телесна и вместе с тем личность есть безусловная свобода, не нарушаемая даже Богом, и возрастающая или убывающая духовная динамика (См. [4, с. 645-646]).

Прикоснувшись к учению всего лишь трех мыслителей, мы уже обнаружили клубок противоречий...

Чтобы иметь возможность распутать этот «клубок», нужно сначала ответить на вопрос: что лежит в основании философских учений о личности? Но какие могут быть основания у философии, которая с самого начала находится в непрерывном поиске своих собственных оснований? Какие могут быть у нее ответы на фундаментальные вопросы о том, что относится ко всем (о бытии, истине, человеке, его личности и пр.), когда она всегда неизбежно идет путем индивидуального разумения, обусловленного той или иной культурой, уровнем развития мыслителя, мерою его личных способностей, его вкусами, предпочтениями, пристрастиями, воображением, индивидуальным жизненным опытом?.. Ответы будут такими же, то есть индивидуальными, а значит не имеющими надежных, прочных оснований. «А как по-другому, — спросят многие, — разве для индивида есть иной путь познания?»

Мне вспоминается популярный научно-фантастический фильм. В нем один из главных героев, передовой ученый, безусловный авторитет и лидер научного сообщества, занимающийся проблемой спасения человечества от вымирания на погибающей планете, бросает эпическую фразу: «Шагнув во вселенную, мы должны понять, что межзвёздные путешествия требуют от нас смотреть дальше пределов отведённой нам жизни. Мы должны мыслить не как индивидуумы, а как биологический вид. И уходить смиренно в сумрак вечной тьмы». Осознав бессилие и ограниченность науки в деле спасения человечества, он приходит к максиме, в которой только и теплится робкий огонек надежды на выход из запутанного лабиринта с бесчисленным множеством тупиков: нужно мыслить как целое, а не как часть!

Фильм режиссера Кристофера Нолана «Интерстеллар» — прекрасная иллюстрация к тому, в каком положении находится наука вообще и философия в частности. Здесь представлен пример преодоления ограниченности науки при содействии любви как самопожертвования, попытки простить другого, когда в этом отказывает логика. Вот и ограниченность философии вынуждает нас выйти за пределы философских путей познания, за пределы индивидуальной логики и индивидуального опыта, и обратиться к опыту христианской любви, которая только и дает надежду на преодоление «дробящей человечество» индивидуальности.

Когда Православная Церковь говорит о любви, она не приравнивает ее к чувству или определенному внешнему действию. Она говорит о бытии Бога и бытии человека.

«Любовь от Бога, и всякий любящий рожден от Бога и знает Бога... потому что Бог есть любовь» (1 Ин. 4: 7-8); «Бог есть любовь, и пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем» (1 Ин. 4: 16). Эти слова возлюбленного ученика Господа выражают самую сердцевину Христова учения и христианской жизни. Выдающийся систематизатор святоотеческого богословия преподобный Иоанн Дамаскин так объясняет Божественную любовь: «Каждое из Них не в меньшей степени имеет единство с другим, чем Само с Собою; то есть Отец, и Сын, и Святой Дух суть во всем едино... Ипостаси суть в друг друге, не так, что сливаются, но тесно соединяются, по слову Господа, сказавшего: “Я в Отце и Отец во Мне” (Ин. 14: 11) <...> имеют взаимное проникновение без всякого слияния и смешения» [2, с. 173]. Взаимное проникновение Лиц Пресвятой Троицы составляет Их единство. И это взаимное проникновение абсолютно, потому что каждое Лицо Пресвятой Троицы имеет соединение с Другим не менее, чем с Самим Собою, не теряя при этом Своей идентичности. Абсолютная Божественная любовь! Какая иная «любовь» может быть выше? Эта Божественная любовь сообщается и человеку — «... пребывающий в любви пребывает в Боге, и Бог в нем». Эту Божественную любовь принес нам Христос, полностью отдавший Себя человеку («другому») вплоть до смерти и смерти крестной.

Православное богословие говорит нам о Христе как о Боге и Человеке, как о Том, в Котором содержится совершенная Божественная природа и совершенная человеческая природа. Два в Одном! Как? Прежде чем ответить на этот вопрос, нужно вообще понять, на основании чего православное богословие пришло к этому, казалось бы, парадоксальному утверждению.

А ответ лежит в сердцевине церковной жизни — в опыте таинств Церкви.

Великий святой Православной Церкви преподобный Симеон Новый Богослов следующим образом воспевает в одном из своих гимнов единение человека с Богом в таинстве Евхаристии: «Ты, Господи, даровал мне, чтобы эта тленная храмина — моя человеческая плоть — соединилась бы с Твоей Пресвятой Плотью, и чтобы моя кровь смешалась бы с Твоей; и отныне я член Твоего Тела, прозрачный и светящийся... Я восхищен вне себя, я вижу себя таковым — о чудо, — каковым я стал. Одновременно боясь и стыдясь себя, я поклоняюсь Тебе и страшусь Тебя, и не знаю, куда мне девать, для чего употребить мне эти новые члены, страшные и обоженные»... И еще: «И я... причащаюсь огня, будучи сеном, и — дивное чудо — несказанно орошаем, как некогда купина неопальне горящая» [Цит. по: б, с. 251-252]. Многие святые описывали особую близость к ним Бога как опыт всепревосходящей Реальности, перед лицом которой реальность всего окружающего мира воспринималась ими как ничто, как нереальность. Когда Он приходит, все как бы исчезает для испытывающего это животворящее посещение.

Опыт обожения (соединения с Богом) в Богочеловеке Господе нашем Иисусе Христе, познания верными Христа как Бога и Человека в таинстве причащения Его Телу и Крови — вот то, что неизбежно ведет нас к признанию во Христе совершенной Божественной природы и совершенной человеческой природы. Невероятно, но факт: Христос — это Бог и Человек, Он — один из нас, такой же, как мы (кроме греха), но вместе с тем бесконечно больше нас! Во Христе две природы, но Христос — Один, Богочеловек. Великое таинство воплощения Бога поставило перед человеческой мыслью необычайно сложную задачу — понять и объяснить, как возможно два и одно во Христе. В результате тяжелейших попыток решить эту задачу Церковь находит нужное объяснение: если во Христе две природы (общая всем трем Лицам Божественная природа и общая для всех людей человеческая природа), то единство Его богочеловеческого существа относится к Тому, Кого следует именовать Ипостасью (конкретное Лицо, субъект). В Ипостаси Христа заключены обе природы, и от этого она является сложной. Эта Ипостась есть Вторая Ипостась Пресвятой Троицы. В свою очередь это означает, что во Христе нет никакой человеческой ипостаси, хотя есть человеческая природа. Нет конкретного человека, но есть общая всем людям человеческая природа.

Эта догматическая мысль, обоснованная опытом соединения человека с Богом, подводит нас к ясному различению не только ипостаси и природы, но и той заключенной в ипостась реальности, которая является несводимой к обеим природам во Христе. Эту реальность можно назвать уникальным Божественным «Я». Христологический догмат открывает нам тайну уникальной Божественной Личности.

Божественная Личность заступила на место человеческой личности. Боговоплощение также ясно показало, что и личность человеческая несводима к человеческой природе. Личность есть неповторимость, ведь конкретное «я» — это всегда только это «я» и никто другой, ни «ты», ни «он»... Личности сходны в том, что несходны между собой, а человеческая природа есть «общее» для всех людей. В силу своей несводимости к природе личность свободна по отношению к ней, «она отличается от природы не для того, чтобы “превозноситься” естеством, а чтобы от Себя всецело отказаться» [7, с. 531], отдать себя в любви «другому». Личность призвана реализовать себя по образу взаимо-проникновенного бытия Пресвятой Троицы (образ Божий должен осуществлять себя по образу Божественного бытия). Бог проникает в человека, человек проникает в Бога — таково основное свойство обожения человека. Но это соединение не имеет конца, поскольку есть соединение ограниченного с Безграничным (ограниченность — признак тварности), тварного с Нетварным. Святитель Григорий Нисский обожение человека сравнивает с бесконечным полетом души (См. [1, с. 150-151]). На этом пути жизнь Бога усваивается человеком всегда только отчасти, все достигнутое здесь всегда будет бесконечно меньше того, что еще предстоит достичь. Соединение с Богом есть путь из силы в силу и от славы к славе.

В опыте обожения Бог переживается как Жизнь вечная. Напротив, отрыв от Бога ведет человека к погибели, к небытию, это явственно осознается в свете Жизни. В опыте обожения человек познает Бога как Бытие, Истину, Благо, Источник всякого блага, Любовь, Свет... Опыт познания Бога — это общий опыт членов Церкви как мистического Тела Христова (правда, каждый сближается с Богом по мере своего очищения и совершенства), в котором обретается реальное природное единство. Реальное бытийное единство — исключительное свойство Бога, поэтому только в Боге оно осуществимо. Бог и есть Единство для всех верных, именно в Нем мы обретаем взаимопроникновенное единство не только с Пресвятой Троицей, но и со всеми остальным членами мистического Тела Христова. Становясь богом по причастию к Богу, человек преодолевает свою тварную и греховную ограниченность, он деиндивидуализируется в смысле преодоления всякого отчуждения от всех остальных верных, замкнутости на «своей» индивидуальности и преодоления всякого ложного представления о реальности.

Путь опытного познания Бога — это путь познания всего существующего, потому что Бог есть Бытие и Смысл всех смыслов для всего сотворенного Им из ничего. Образ Божий (человек), как сотворенный из ничего, онтологически нуждается в Первообразе. Для личности человеческой онтологически необходимо реализовывать себя по образу бытия Личностей Божественных. Это значит, что уничтожение свободы и христианской любви в личности аннигилирует саму личность.

Православное богословие исходит из такого опыта, в котором Дух Святый наставляет человека на всякую истину (См. Ин. 16:13). В обожении человек получает личное откровение Бога, которое есть внутреннее Евангелие, написанное не на каменных скрижалях, а на скрижалях человеческого сердца (См. 2 Кор. 3:3).

В основе богословия — откровение, опыт и созерцание безграничного Бога, а не спекулятивное мышление или опыт ограниченного (тварного). В основе богословия Сам Бог-Троица. Он Сам есть то сверхнадежное и истинное основание (всеобъемлющее, неограниченное и универсальное), которое необходимо для подлинного познания всего и, в первую очередь, для познания человеческой личности, сотворенной по образу Божию. Только в Боге можно знать «реальность» наверняка, без сомнения, точно. Это знание принадлежит не только уму, но всему существу человека.

Но этот опыт был бы невозможен, если бы Христос не воскрес, если Жизнь Вечная не была бы привита человечеству окончательно, если бы Сын Божий не преодолел расстояние между Богом и человеком, а также грех и, в конце концов, смерть. Первое преодолевается воплощением, второе — исполнением воли Отца, третье — смертью и воскресением. Безграничный прививается ограниченному, Истина — жаждущему истины, Жизнь — погибающему. Грех, посеявший отчуждение в человечестве, изгоняется, а страшное следствие греха — смерть — сокрушается преславным Христовым Воскресением.

«Дело Христа — реальность физическая и, следует даже сказать, биологическая. На кресте смерть поглощена жизнью. Во Христе смерть входит в Божество и в Нем испепеляется, ибо “не находит себе в Нем места”... Воскресение изменяет падшую человеческую природу, оно открывает дивную возможность — возможность освящения самой смерти; отныне смерть уже не тупик, а дверь в Царство. Нам возвращена благодать; и хотя мы и носим ее в себе как в “скудельных сосудах”, как во вместилищах еще смертных, однако в самой хрупкости нашей таится теперь сила, побеждающая смерть» [7, с. 547-548]. Действительно, в нас теперь таится такая сила, которая побеждает не только смерть, но и ее предвестников: всякую отчужденность человеческой личности от Бога и другого человека, ее исключительную сосредоточенность на тварном, ограниченном и ничтойном в своей основе бытии; эта сила побеждает и неведение Истины. Именно эта животворная Божественная сила в свое время воскресит каждую умершую телом человеческую личность, и тогда праведники воссияют как солнце, и их духовно-душевно-телесный состав явит собой тринитарный образ бытия, чуждый «непрозрачности» для «другого», межличностному противопоставлению и разделению, а также пребыванию в неведении Истины.

Таким образом, христологический догмат, основанный на жизни во Христе, открывает нам следующее о человеческой личности:

1. личность несводима к общей для всех личностей природе, а также к индивиду (конкретному проявлению природы);
2. личность абсолютно уникальна, в силу чего она не может быть «заключена» в понятия и познается только интуитивно при общении с ней;
3. в силу своей несводимости к природе личность обладает свободой по отношению к ней;
4. личность дана человеку, как образу Божию, при его рождении с самого начала, но ее реализация зависит от свободы человека;
5. реализация личности и смысл ее свободы — в любви, то есть в тринитарном способе существования.

Воскресший Христос — это тот образец личностного бытия, найти который безуспешно пытается оторванная от опыта Бога-Троицы человеческая мысль. В таинстве Крещения мы во Христа крестились и во Христа облеклись, соумерли и совоскресли с Ним, с этого момента нам открыт путь к себе настоящим, к свободному воплощению Божественной идеи-логоса о нас самих. Христос есть тот максимальный Человек, по образу Которого необходимо существовать, чтобы сохранить свою человечность, свое «я» и свое вечно-бытие.

Великий праздник Пасхи — это праздник, в том числе нас настоящих, нас во Христе. Светлая и неизреченная пасхальная радость — это осязаемое напоминание нам кем мы призваны стать, но кем, к сожалению, мы пока еще не стали. Здесь настоящие христиане еще в борьбе с собой не настоящими, цель этой борьбы бесстрастие — совершенное личностное бытие как полная свобода личности по отношению к своей природе. После Воскресения Христова нам дано стать сынами Царства Пресвятой Троицы и богами после Бога, но это теперь зависит только от нас самих, от нашей свободы, от нашей решимости, без которой нет для нас Царства Жизни. Но «Бог подвергает риску вечной гибели совершеннейшее Свое творение именно для того, чтобы оно стало совершеннейшим... Любовь Бога к человеку так велика, что она не может принуждать, ибо нет любви без уважения. Божественная воля будет всегда покоряться блужданиям, уклонениям, даже бунтам воли человеческой, чтобы привести ее к свободному согласию. Таков Божественный Промысл, и классический образ педагога покажется весьма слабым каждому, кто почувствовал в Боге просящего подаяния любви нищего, ждущего у дверей души и никогда не дерзающего их взломать» [Там же. С. 502-503].

ХРИСТОС ВОСКРЕСЕ!