Подвижники христианского благочестия

«Мне было четырнадцать лет, когда 6 января 1895 года в деревне Арышхазда Казанской губернии Кулаевской волости на семидесятом году от роду умер крестьянин Федот Карпович Федотов. Многое можно писать о Федоте Карповиче. Но главное в том, что в крепостные времена он мог получить знания из книг н делился ими с окружающей его крестьянской средой. Он мог морально влиять на нравственный облик крестьян и сдерживать их от разных порочных проявлений. А это говорит о его высоких нравственных качествах. Свой дух он поднял очень высоко...» — так начинает воспоминания о своем двоюродном деде Андрей Гурьевич Лошадкин — выходец того же села Арышхазды, поднявший свою жизнь тоже очень высоко.

Крестьянский сын, получивший два высших образования — художественное в Казани и агрономическое в Санкт-Петербурге — он пал жертвой сталинских репрессий. Этот «Рассказ о Федоте Карповиче, Божьем человеке, народном целителе» он записал, находясь в свияжской тюрьме в начале 1940-х годов. А сохранил воспоминания сын Андрея Гурьевича — Виктор Андреевич — наш современник, один из старейших казанских церковнослужителей, ветеран завода «Электроприбор» — в свои нынешние 88 лет всецело поглощенный продолжением дел своих предков.

«Весть о смерти Федота Карповича быстро разнеслась по окрестным деревням п селам, и масса народа собралась на его погребение, так что Тагашевская церковь едва могла вместить всех, желавших отдать последний долг почившему. Федот Карпович пользовался большим уважением среди крестьянского населения не только ближайших к Арышхазде сел и деревень, но верст на сто в окружности, и влияние его на крестьян было весьма благотворно, потому что личность такого человека не может не быть интересна», — пишет в 1900 году арышхаздинская помещица В. Корсакова.

Детство и юность Федота Карповича были нерадостны. Мальчику приходилось помогать больной матери по хозяйству: он мыл белье, ездил полоскать его за две версты на реку Мешу, развешивал, убирал, словом, справлял все женские работы, тогда как отец был занят в поле.

Молодые годы Виктора Андреевича тоже прошли в большом труде.

Лишившись в 16 лет отца, он в войну остался в доме за мужчину. А хлопот, построенный отцом большой дом с садом и огородом в центре Казани доставлял немало. Но зато и выращенными плодами питались не только Лошадкины, но хватало делиться и с соседями с улицы Поддужной, среди которых, к слову, была даже эвакуированная праправнучка М.И.Кутузова.

Мать Виктора Андреевича — петербургская дворянка — на земле работать не привыкла. Но она была очень дружна с последней настоятельницей Казанского Богородицкого монастыря, с духовенством города. А один из наиболее уважаемых священников Казани — протоиерей Николай Васильевич Петров — настоятель Варваринской церкви и профессор Казанского университета и Духовной академии — стал крестным отцом Виктора Андреевича, заложив на всю жизнь фундамент непоколебимой веры.

У отца Виктора Андреевича тоже в жизни был такой человек — Фавста Александровна Альбинская — его учительница в сельской школе, выпускница Смольного института благородных девиц, открывшая в Андрее Гурьевиче талант художника и подготовившая его к поступлению в Казанскую императорскую художественную школу. В честь нее Андрей Гурьевич назвал впоследствии свою старшую дочь.

Федот Карпович был одарен духовно, а открылось это, вероятно, благодаря набожной матери, у которой даже иногда собирались крестьяне для совместных молитв. Грамоту же он решил постигать по собственному устремлению посредством тагашевского дьячка. По праздникам после литургии он заходил к нему ответить урок, а вернувшись домой, не шел играть с однолетками, но садился учить заданное дальше. В 18 лет его обвенчали против собственной воли с умной и бойкой девушкой, с которой он перенес потом много горя, ведь он посвятил себя Богу.

«Его современники-сверстники по возрасту — плохо помнят его, так как он с ними почти не бывал. А старые люди того времени помнят его больше, так как он с ними больше проводил времени и рассказывал им из прочитанного. Говорил он не торопясь, плавно и понятно. Читать до того любил, что, едучи на лошади в поле, он читал книгу. На пашне, давая отдохнуть лошади, он вынимал книгу и читал. Без книги он никогда не выходил. Выйдя на волю после крепостного права, Федот Карпович стал, как и все крестьяне, работать на себя. Работал он не спеша, ни себя не утомляя, ни лошадь, а тем паче детей. Шло у него все своим чередом. В их дому не слышно было ни ссоры, ни брани, одни только веселые голоса детей нарушали тишину этого дома. Да, и то, когда не было доли тятеньки, так дети звали Федота Карповича. А при нем веселого смеха уже не слышно было, так как дети считались с отдыхом Федота Карповича и вели себя как взрослые. Он их не бранил, на них не кричал, а они его не беспокоили, когда он сядет читать, или встанет на молитву. Как правило, у него ежедневно было заведено прочитать те полагаемые утренние и вечерние молитвы, что установлены церковным уставом. Он не ленился даже в тяжелые полевые работы их прочитывать, а потом уже ехать па работу утром, а вечером ложиться спать. Так шла его однообразная, но спокойная семейная жизнь.

Жить он богато не жил, но и не жил плохо. После того, как Федот Карпович женил младшего сына, он попросил у общества одно неудобное место между двух оврагов, которое ему и дали. Он одну из своих холодных амбарушек перенес на этот бугор и поставил небольшую хибарку, где и поселился жить, оставив семью жить своей жизнью. Будучи по своим годам еще средних лет, Федот Карпович весь отдался иной жизни. Его редко кто видел в будни, да и то только в воскресенье и праздничные дни в церкви. Обыкновенно Федот Карпович вставал в уголок, чтобы никому не мешать, да и ему чтоб не мешали. По сторонам он не смотрел, а слушал церковное пение и служение и по-своему молился. Ходил он всегда к утрени.

А после утреннего служения в перерыве перед обедней, если было тепло, сидел в ограде и рассказывал слушателем про жизнь и страдания святых угодников. Если это было зимой, или осенью — то в церковной сторожке. Не то память у него была богатая, не то он много читал, по только рассказывал он интересно, и слушать его хотелось. После, уже будучи дряхлым и слабым, он не мог ходить пешком. Его возили в церковь на лошади, и он все продолжал поучать и рассказывать слушателям в эти перерывы между утреней и обедней. Домой он ходил редко, так как дол1 был далеко, а ему удушье не позволяло много ходить. Питание получал из дома.

Но что это было за питание! Он почти ничего не ел, так как всю свою жизнь питался с воздержанием. Пока работал в поле и по дому, то, конечно у питался лучше. Мясного он не ел. Его питание — вода и хлеб с солью.

Хотя мог бы и без мясного питания поддерживать свое здоровье другими продуктами. Но о здоровье он меньше всего думал, так как основой его жизни были пост и молитва. А остальное — на втором плане.

К нему стали ходить старые люди на совместную молитву. Стали подражать ему, перестали пить вино, есть мясо, перестали ругаться нецензурными словами и начали вести себя более сдержанно. Так пример его стал поучителен» — вспоминает Андрей Гурьевич.

У Виктора Андреевича по его собственному признанию семейная жизнь тоже не принесла много радости. Его свадьбу с любимой девушкой, с которой его в младенчестве крестили в одной купели, расстроили домашние, чтобы не лишиться кормильца. Сыграло роль и клеймо сына «врага народа», из-за которого его жизнь находилась под пристальным вниманием органов.

Понимая, что в любой момент его могли арестовать, Виктор Андреевич решил не подставлять дорогого человека и не стал настаивать на свадьбе, о чем конечно потом долго жалел. Статус политически неблагонадежного не позволил получить и высшего образования. Позже, когда ему было уже за 30, его познакомили с другой девушкой, он женился, родилось двое сыновей, когда жена вдруг неожиданно сошла с ума и прожила в таком состоянии 27 лет. Много пришлось перенести за эти годы Виктору Андреевичу.

Отдушиной в испытаниях был многолетний труд на заводе, где он освоил почти все рабочие специальности. Но главным в его жизни была конечно Церковь. Как и его прадед, он не только не пропускал ни одной церковной службы, не боясь доносов, но и старался послужить Церкви чем мог. С детства Виктор Андреевич исполнял послушания иподиакона, в том числе архиерейского, был знаком со всеми казанскими послевоенными Владыками.

А потом, после Перестройки он смог помочь Церкви ещё и как первоклассный заводской мастер, изготавливая в дар открывающимся приходам церковную утварь и даже купола с крестами, участвовал трудом и рублем в их возрождении. Помог Виктор Андреевич и Раифской обители. А деньги на благотворительность принесли пчелы, которых Виктор Андреевич разводит в центре Казани вот уже более 60 лет.

Андреевич видит влияние отца — честного труженика высокого класса. В своей первой художественной профессии он достиг больших высот — его имя стоит в числе выдающихся выпускников Казанской художественной школы.

Переехав для продолжения обучения в Петербург, Андрей Гурьевич, по рассказам, даже удостоился чести написать акварельный портрет Николая Второго, но потом вынужден был оставить обучение этой профессии как очень затратное и перейти на Высшие сельскохозяйственные курсы.

Впоследствии работает вплоть до своей смерти на земле — и при царе, и при коммунистах — он честно выполнял свое дело, которое знал и любил. С 1913 года Андрей Гурьевич на службе земского агронома в городе Ямбурге Петроградской губернии. В 1917 году А.Г. Лошадкин уезжает в Казань, где заведует отделом Казанского Губернского продовольственного Управления.

В 1918 году становится старшим агрономом Пестречинского и Арского Кантонов, в 1920-е годы находится на службе агронома-консультанта в Центральном доме крестьянина, много сил отдает организации сельских хозяйств, государственных молочных ферм. На своем приусадебном участке с 1920 по 1938 год экспериментирует с различными культурами, превращает бесплодное по природным условиям место в цветущую землю. И даже находясь в ГУЛАГе в Свияжске, сажает по своей инициативе фруктовые деревья, кустарники, цветы. Осознавая близость конца, он документирует свой аграрный и художественный опыт в виде учебных пособий, зарисовок по памяти, передает их сыну, чтобы тот их сохранил до лучших времен.

Время возрождения настало в середине 1990-х, когда к Виктору Андреевичу обратились жители села Тагашево с просьбой помочь в восстановлении их церкви. Тогда вспомнилось предсказание старца Федота Карповича о том, что тагашевская церковь будет разрушена нечестивцами и потом восстановлена человеком из его рода. И Лошадкин взялся за этот главный труд своей жизни, к которому его жизнь так долго готовила, укрепляя дух испытаниями, здоровье физическим трудом и свободой от вредных привычек, а репутацию — верностью своей профессии, благодаря которой Виктор Андреевич получил поддержку родного завода в своей благотворительной деятельности. Наступило время и для публикаций архива Андрея Гурьевича, выставок его работ. Не забыт и Федот Карпович, о котором Виктор Андреевич собрал брошюру воспоминаний и современных свидетельств его небесного заступничества, обустроил его могилу на тагашевском кладбище.

Пришло и признание самого Виктора Андреевича — публикации, награды, круг единомышленников. Его хорошо знают первый и второй президенты Татарстана, тысячи людей в церковной и нецерковной среде Республики. Во всем этом он видит исключительно дань памяти своим выдающимся предкам и остается предельно скромным и аскетичным в быту человеком и не может успокоиться, ведь ещё столько нужно сделать по тагашевской церкви — не столько уже материального, ведь основные восстановительные работы закончены и церковный быт уже более-менее налажен, сколько духовного. Как сделать тагашевскую церковь столь же значимой в жизни людей как во времена Федота Карповича? Есть надежда, что личность Виктора Андреевича и местного священника, к слову — агронома по первому образованию; домашняя обстановка в церкви и в трапезной, с ее заботливо сделанным музейным уголком; богатая история церкви и села, в которой есть ещё нераскрытые страницы, например, барская усадьба с крепостным театром, привлекут сюда духовно ищущих и творческих людей из города, как оно уже мало-помалу и происходит.

Некоторые из них остаются в селе на постоянное жительство, повышая, тем самым, социально-культурный уровень местного населения.

Федот Карпович и его замечательные потомки, так во многом повторившие его жизненный путь — живые примеры подвижничества через труд, освященный высокими духовными идеалами служения людям, честности и простоты, чего так не хватает в наше время.