О почитании святых икон

В наших жилищах, в богатых ли то чертогах, или в убогих хижинах, всегда и неизменно можно встречать картины и изображения различных лиц и событий. Сын, почтительный к своему отцу, или дочь, любящая свою мать, считают своим нравственным долгом ревниво оберегать тот портрет, какой напоминает им умерших отца или мать. Они хранят этот портрет, как какую-либо ценность, окружают его не менее ценной рамой, частенько смотрят на него, вспоминают все былое прошлое и как бы снова переживают то, что уже изжито. А мать, горюющая о потерянных сыне или дочери, — так она частенько даже целует изображения того, кого потеряла, проливает свои горючие слезы над ним.

Все это так естественно в нашей жизни. И никому, никогда и в ум не придёт задать такой вопрос: зачем это люди поступают так? Зачем они берегут изображения тех, которых уже нет на земле? Потому что само собою понятно, что люди ценят и берегут то, что для них мило и дорого; потому что люди хотят сохранить даже изображение того, подлинник которого они успели уже потерять.

Да что говорить о портретах близких, дорогих нам лиц. Посмотрите на картины с историческим или бытовым содержанием, на виды природы, на изображения звёздного неба, лунной ночи, необъятного моря и т. д. и т. д. И эти картины человек бережет, сохраняет их. Затрачивает на приобретение их большие средства, иногда очень и очень значительные. И все только для того, чтобы посмотреть на эти картины, и сказать: как это прекрасно, как это чудно...

И тут никто не будет спорить о том, зачем, человек так поступает. Потому что всякому ясно, что человек смотрит на эти картины, любуется и восхищается ими и переживает в себе те чувства, которые могут быть названы любовью к истории, к природе, к бытовой жизни и т. и.

Одинаково, и в первом случае, когда человек хранит изображение дорогого для него лица, и в последнем, когда он любуется дивной картиной, — одинаково, и в том и другом случае, никто не решится сказать про них так: что это за странные люди, которые чтут и уважают какие-то изображения, виды и картины? Что это за люди, для которых бумага, полотно, запечатлевшие на себе те или иные изображения, и те составляют какую-то ценность, какую-то святыню?.. Напротив, про них только и скажут так: вот люди, которые умеют ценить, все достойное, оберегать все ценное...

Но почему же, благочестивые читатели, про нас, христиан православных, которые имеют свои изображения, которые дорожат ими, ценят их и считают священными, — почему про нас решаются утверждать, что мы, в этом случае, творим что-то неестественное, ненормальное? Если я, другой, третий имеем, например, картину — образ дорогого нам лица, ну хотя бы ближайшего родственника — отца, матери, сына, дочери, если мы храним этот образ как какую-то святыню, то про нас только и могут сказать так: вот люди, которые умеют ценить связи родственные, не забывают своего родства. Если мы окружим этот образ какой-либо дорогой рамой, если поместим его на столе, на стене, вообще на видном, почетном месте, если мы, наконец, в минуту особенной задумчивости, прильнем к этому образу, то только и услышим такой отзыв про себя: смотрите, как он любит, уважает близких, дорогих ему лиц...

Но вот, если мы с вами приобретем образ дорогого нам, христианам, Иисуса Христа, Его Пречистой Матери, святых угодников Божиих, если окружим их видимыми знаками любви, уважения и благоговения, то на нас начинают сыпаться уже всевозможные обвинения: мы и язычники, мы и идолопоклонники, мы — почитатели досок, красок и т. п.

Ну, скажите же, возлюбленные братия, есть ли какая-либо доля правды в этих обвинениях?! И заслуживаем ли мы этих обвинений, когда хотим сохранять, чтить, уважать и почитать те изображения, которые говорят нам о близких, дорогих нашему сердцу лицах?!

Здравый разум, непредубежденная мысль, голос совести так ясно, неопровержимо говорят нам, что мы, православные христиане, поступаем тут так же сознательно, разумно, как действует здравомыслящий человек в том случае, когда он хранит, бережет и чтит образ дорогого ему лица.

Конечно, для тех людей, для которых Христос распятый является соблазном и даже безумием (1 Кор. I, 23), для которых Пречистая Его Матерь и святые угодники Божии не представляют личностей исторических, святых, заслуживающих благоговейной памяти и уважения в потомстве, — для них и священные изображения их кажутся ненужными, излишними. Но для нас, православных христиан, которые исповедуем Христа, Божию силу и Божию премудрость (24 ст.), которые ублажаем Пречистую Матерь, как честнейшую херувим и славнейшую без сравнения серафим, славим всех святых, благоугодивших Богу, для нас и все их изображения являются священными. И мы благоговейно сохраняем эти изображения, чтим в почитаем их.

В своем почитании священных изображений мы дорожим даже каждым мгновением из жизни того, кто пред нами изображен: нас умиляет образ Вифлеемского Младенца, рождённого в пещере, нас восхищает отрок Иисус в Иерусалимском храме; мы задумчиво всматриваемся в Иисуса Христа, искушаемого в пустыне, мы скорбим при виде Христа, распятого на Кресте. Для нас глубоко знаменательными являются и глава Иоанна Предтечи, усеченная повелением нечестивого Ирода, и Серафим Саровский, стоящий на камне или кормящий лютого зверя и т. д, и т. д.

И во всем этом, как нам кажется, нет ничего неестественного, неразумного; нет ничего такого, за что бы могли смешать нас с язычниками и идолопоклонниками. Мы дорожим каждой подробностью из жизни того, кого чтим, славим и прославляем, и в созерцании этих подробностей находим себе утешение, удовлетворение и вдохновение.

Но зачем, говорят нам люди свободной мысли, православные христиане свои священные изображения не только имеют, но и еще украшают их дорогими киотами, драгоценными ризами, унизывают жемчугом, камнями? Зачем эта роскошь, непроизводительная затрата богатства народного, которым могли бы быть обеспечены больные, бедные, неимущие, и в котором никакой нужды не чувствуют те лица, изображения которых так украшаются? Разве нужен Христу Распятому терновый венец, украшенный бриллиантами? Разве «Мать всех скорбящих» просит себе драгоценной ризы?

Безусловно ни Христу, ни Богоматери, никому-либо из святых, почитаемых нами, вовсе не нужны те драгоценности, которыми мы стараемся украсить их видимые изображения, как не нужно, например, для близкого нашего усердие в том, что мы не только сохраняем его изображение, но и украшаем его. И если, в последнем случае, мы все же проявляем свое усердие, то это дело уже нашей воли, нашего внимания, нашей любви и нашего уважения к тому, кто нам напоминается изображением.

И ради Христа, ради Его Пречистой Матери, ради всех святых, угодивших Богу, мы готовы принести к изображениям их сребро и злато, как человеческое выражение любви и благоговения пред теми, пред которыми мы преклоняемся.

Итак, благочестивые читатели, нет ничего странного в том, что мы, православные христиане, чтим и почитаем свои священные изображения. И не только чтим, но и украшаем. Все это вполне естественно и свойственно человеку, пока он живет на земле и телом и духом.