Часовой

Преображенская сказка

Стоял туман — плотный, непроглядный туман, шестой день — и над городом, где хозяйничали враги, и над окраиной, где в те дни стояли последние защитники города. Не было слышно выстрелов, не было слышно отдалённого лязга техники, шагов, приглушённых переговоров редких патрульных, шорохов. Только туман, медленно превращался в очередную большую каплю на капюшоне плащ-палатки невидимого часового и с громким хлюпаньем падал вниз наполняя и без того уже глубокую, необъятную лужу.

«А может я уже здесь один, и никого из наших давно уже нет. Ушли они в лес… А я всё стою…», — думал часовой, и мысль эта никак не покидала его. Ему казалось, что на несколько километров вокруг нет ни единой живой души — ни врагов, ни своих — только он. Гулко падает очередная капля, и больше ничего.

«А может, за мной уже наблюдают? Хоть бы веточка хрустнула, хоть бы кирпич, что ли, упал с крыши и об землю грохнулся — хоть бы что-нибудь! Уйти нельзя, стоять страшно, думать невыносимо. И что вообще творится там, в трёх шагах от меня — ничего не видно, ничего не слышно…».

А часовой был здесь и в самом деле один. Он, конечно, не верил этому своему ощущению, но все действительно ушли в сторону леса. Ушли скрытно, ведь враг был близко, а часового просто не смогли найти в этом бесконечном тумане. К полудню он увидел высоко над головой солнце, еле заметное в мутном, влажном воздухе. Его должны были сменить часа два назад… Значит, что-то случилось. Он сжал в руке оружие, но ощущение притаившейся где-то близко опасности постепенно прошло. Он был здесь один (это точно) посреди пустыря на окраине города возле стены брошенного коттеджа. Часовой ещё раз прислушался, и с неожиданным для самого себя облегчением, присев, достал флягу с водой, нашарил в кармане сухари.

«Так, надо возвращаться… А куда? Дороги не разберёшь… И ещё ведь сухари эти достал! Совсем расслабился, осталось только поспать тут прилечь! А всё этот туман! Нет, надо к своим идти прямо сейчас. Но ничего же не видно…».

Из стены тумана на противоположный берег лужи выполз лягушонок. Он испугался солдата, плюхнулся в воду, и стал глядеть на него своими выпученными глазами. Солдат взял камешек, чтобы швырнуть в лягушонка, но передумал, и просто бросил его в лужу. Разошлось круги, и глаза скрылись под водой.

«Ну, хотя бы я тут не один. Иди сюда, лупоглазый, вылезай, давай!», — негромко позвал солдат. А лягушонок и в правду вылез на берег, но снова упрыгал в туман. Эта встреча со зверушкой почему-то совсем уж успокоила часового, и он, закрыв глаза, прислонился спиной к стене коттеджа. Он задремал, а проснувшись через пару минут, понял, что зря так расслабился — прямо перед ним всё на том же противоположном берегу глубокой лужи, где недавно скрылся лягушонок, за стеной тумана угадывался силуэт человека.

«Вот так всё и происходит: уснул часовой, и нет часового… Не успею автомат поднять…», — подумал солдат, а силуэт приблизился и шагнул ему навстречу. Через несколько секунд возле огромной лужи друг напротив друга сидели двое: часовой и странного вида мужчина — ни молодой, ни старый, в длинном плаще, с волосами до плеч, на военного не похож.

— Вроде не из этих…, — подумал солдат.

— Нет, не из этих, — ответил на его мысль незнакомец. Он сидел на корточках, и что-то как будто писал на воде указательным пальцем.

Дело в том, что незнакомец был Ангелом Хранителем часового, хотя тот ничего об ангелах не знал, и лишь только мельком что-то там слышал о них, да и то забыл уже — такое уж было время, что мало кто интересовался ангелами.

— В общем, так, солдат, чтобы время не тратить, скажу прямо: мама твоя очень просила нашего с тобой Создателя, чтобы Он спас тебя, хотя ты и не верующий (не перебивай), и вот меня, как твоего ангела, послали к тебе с заданием.

Незнакомец оглядел часового с ног до головы.

— Давно уже вот так напрямую мы не общались с тобой... Да, маленьким-то ты был куда симпатичнее, без всех эти игрушек, которые сейчас на тебе висят. Брось-ка автомат, и пойдём.

Ангел поднялся, и часовой почему-то с радостью повиновался его приказу. И вообще, как только незнакомец начал говорить, часовому стало спокойнее, и появилось у него ощущение, что вроде бы он даже где-то видел это ни молодое, ни старое лицо… Не враг это, вроде — не враг, хоть и про ангелов каких-то болтает…

Они медленно пошли по тропинке сквозь туман. Ангел крепко сжимал руку солдата, и вёл его за собой. Часа через четыре они оказались на поле боя. Туман здесь был, как и везде, и только мелькали в нём то люди, то тени танков, то брызгала во все стороны земля от взрывов, а пули оставляли в плотной белёсой дымке длинные тонкие тоннели. Где кто — не разберёшь.

«Не переживай, не заденут нас и даже не заметят», — сказал Ангел.

Они прошли сквозь бой, и пошли в гору. Поднимаясь всё выше, часовой заметил, что туман постепенно редеет, и уже на вершине холма они оказались над туманом, который клубился у их ног, как облака под крыльями самолёта. Здесь было хорошо — невыносимо хорошо. Ангел стоял неподвижно и смотрел в летнее вечернее небо, а часовой — то на Ангела, то на молочный туман под ногами. Начало смеркаться; бой вдалеке давно утих. Вдруг из облачного моря под ногами выпорхнула огромная цапля и устремилась в сторону заходящего солнца. Она пронеслась по широкой дуге над поверхностью тумана, и скрылась из виду в той стороне, где, кажется, была река.

— Ангел… а… зачем ты меня сюда привёл? — спросил часовой.

— Хочешь обратно? — сказал Ангел.

— Да, нет, здесь хорошо… Очень хорошо. А Бог, ну Тот, который тебя послал, тут живёт, да?

— Да Он вообще везде! Тебе же в детстве говорили… Забыл совсем? Так уж у вас… Ну забыл и забыл, но вот, понимаешь, мы, ангелы, всё удивляемся: как это вы, люди, под таким небом умудряетесь жить без радости, без благодарности, и ненавидеть ещё за это друг друга. И ведь что ещё интересно: Бог то вас почему-то всё равно любит…  

— Я… не знал… Мамка, да — она говорила вроде, но я раньше думал, что это как-то так…

— Теперь вот знаешь, что это не «как-то так», и всё должно измениться, понимаешь, да? Не зря сегодня праздник — день Преображения. А маме своей скажи спасибо, когда вернёшься домой, потому что, знаешь, на Небесах её голос слышно громче, чем взрывы ваших любимых снарядов. А хочешь, чтобы и твой голос был слышен?

— Хочу.

Дальнейшую беседу Ангела с человеком скрыл и заглушил от посторонних всё тот же туман, который постепенно поднялся над холмом, а потом налетевший ветер развеял и его.

Уже ночью по склону спускался одинокий солдат, унося с собой тайну, о которой ему пока хотелось молчать.