Митрополит Антоний (Вадковский): казанский период

15 ноября 1912 года (2 ноября по ст. ст.) упокоился митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний (Вадковский Александр Васильевич), первенствующий член Священного Синода, почётный член Петербургской академии наук, Казанской, Московской и Петербургской Духовных академий, почётный доктор богословия и права Оксфордского и Кембриджского университетов. Почётный член Императорского Православного Палестинского общества, Петербургского совета детских приютов, доктор богословия.

Это был истинный бессеребренник, постоянно раздававший деньги сирым, убогим, нищим. После его кончины осталось семь рублей медью и сотни писем с просьбой о материальной помощи с его пометками на каждом из них: «выдать 10 руб., послать 15 руб., дать 8 руб.». При разбое документов, в частности, был найден конверт, в котором лежали, судя по надписи, три тысячи рублей, но конверт оказался пустой, приписка гласила: «Деньги истрачены». Он всё раздал нуждающимся. Это был настоящий нищелюбец!

В завещании он просил похоронить себя среди простых иноков и монахов. Митрополит Антоний был погребён на Никольском братском кладбище Александро-Невской лавры. Могильный холм венчает деревянный крест с надписью: «Антоний, митрополит С.-Петербургский и Ладожский, скончался 2-го ноября 1912 года».

Юность и духовное становление будущего пастыря

Будущий митрополит родился 3 августа 1846 года в бедной многодетной семье приходского священника Василия Иовлевича Вадковского и его жены Ольги Никифоровны (1822 — 1901) в селе Гремячка Кирсановского уезда Тамбовской губернии.

Дед Антония – Иов Павлович Вадковский (дата рождения и смерти неизвестны) был простым псаломщиком, но сумел дать сыновьям семинарское образование, которое было необходимо для получения сана священника.

У него было два сына: Василий (1818 – 1897) и Алексей (1836 – 1899). По линии Василия, кроме будущего митрополита, у них было ещё семь сына (Яков, Василий, Владимир, Сергей, Константин, Алексей, Илья) и две дочери (Анна, Мария).

С 1858 г. отец Василий служил в селе Ширингуши, где и прошло отрочество будущего пастыря. Маленький Александр много раз слышал от матери рассказы о чудотворениях на могиле о. Серафима в Саровской пустыни, входившей тогда в состав Тамбовской епархии. Через полвека сын сельского священника один из немногих поддержал инициативу канонизации преподобного Серафима, казавшуюся тогда почти невозможной и 19 июля 1903 г. совместно с епископами Тамбовским и Шацким Иннокентием и Нижегородским и Арзамасским Назарием в присутствии императорской семьи возглавил прославление мощей святого.

Во время своего пребывания на тамбовской земле он посетил могилу отца на сельском погосте Ширингушей.

Однажды при объезде своей епархии архипастырь Тамбовский преосвящённый Феофан, будущий святитель, заехал в село, где священствовал отец Василий. Ольга Никифоровна поставила всех своих детей рядком для благословения. Святитель особое внимание обратил на Александра, положив на его голову свою руку. [1]

Казанский период

Александру легко давалось учение. После блестящего окончания Тамбовского Духовного училища, а затем и семинарии, он был принят в Казанскую Духовную академию в состав XIII курса за казённый счёт. Как впоследствии вспоминал профессор академии Яков Богородский «это был юноша, росту несколько выше среднего, деликатного сложения, с большими светло-серыми, добрыми глазами и с явным отпечатком хорошего домашнего воспитания в интеллигентной и благочестивой духовной семье».[2]

Обладая недюжинными способностями и трудолюбием и не увлекаясь пустым времяпровождением, он вскоре сделался одним из лучших студентов курса.

В 1868 году ректором академии был назначен один из выдающихся учёных монахов того времени доктор богословия, архимандрит Никанор (Бровкович Александр Иванович), впоследствии архиепископ Одесский и Херсонеский. Отец Никанор имел славу «всероссийского церковного витии». Он внимательно и проникновенно изучал способности, душевные качества и настроения студентов. Приглашал Вадковского и некоторых других студентов, преимущественно певчих, в праздники в свою ректорскую квартиру, где за стаканом чая они вели непринуждённые беседы.

Архимандрит Никанор, как тонкий психолог, сумел безошибочно определить из XIII выпуска академии шестерых новых доцентов, принесших позднее славу Казанской высшей духовной школе: Ф.А. Курганова, Н.Ф. Красносельцева, Д.В. Гусева, А.В. Вадковского, М.И. Богословского, Н.П. Остроумова, магистерские работы которых были напечатаны в академическом журнале «Православный собеседник».

Когда в Казанской академии в 1870 году был введён новый знаменитый Устав 1869 года и открылись новые кафедры, Совет академии направил туда выпускников XIII курса, в том числе и Александра Вадковского.

Назначение на академическую кафедру было важным событием в жизни Александра Васильевича. Оно явилось первой ступенью при восхождении его на высоту общественного служения. Окончив в 1870 году Академию, Вадковский остался в ней в качестве преподавателя гомилетики и пастырского богословия.

Как вспоминал студенческие годы его ученик, а в будущем профессор А. Дмитриевский « в положенный по расписанию час в небольшую аудиторию, занятую 8 студентами нового набора 1870 года церковно-практического отделения, ровною походкой вошел одетый в виц-мундир молодой, стройный, с приятным лицом преподаватель…Раскланявшись со студентами и взойдя на кафедру, Александр Васильевич, ровным и мелодичным голосом начал чтение введения в историю христианской проповеди. Мы выслушали лекцию с живым интересом…Число желающих слушать увлекательного лектора росло с каждой лекцией, и аудитория уже не могла вместить всех…и мы считали себя счастливыми, что наша аудитория стала предметом зависти студентов других отделений. Александр Васильевич, видя перед собой возрастающую в численности аудиторию, ободрился, расцвёл…Мы провожали талантливого, красноречивого лектора бурными аплодисментами и сами покидали аудиторию в восхищении и очаровании».[3]

За один год напряжённой работы Александр Васильевич настолько успел справиться с преподавательскими обязанностями перед аудиторией, что вскоре задумался о создании своего семейного очага. До сих пор он снимал свободную комнату в квартире одного из своих старших сослуживцев, пользуясь тут же за соответствующую плату и столом. Эта кочевая, наполовину студенческая жизнь, не соответствовала домовитым наклонностям Александра Васильевича.

Посещая квартиру одного своего сослуживца и товарища по учению, уже женатого человека, он познакомился здесь с сестрой его жены. Это была девушка деловая, серьёзная, чуждая суеты, предпочитавшая библиотеки модным магазинам и семейный очаг местам общественных развлечений. Завязавшееся знакомство и взаимная симпатия завершились браком, который был из тех, что называются счастливыми.

Молодая жена, Елизавета Дмитриевна Пеньковская, сделавшись матерью, всё время и внимание посвящала устройству домашней жизни и заботам о детях – Борисе и Лидии. Семья испытывала материальную нужду, ютилась в Академической слободе в скромной квартирке дома Мильмана по улице Солдатской Второй (ныне Шмидта). Бракосочетание Александра Васильевича было вторым из важнейших моментов его казанской жизни. Казалось, что семейное состояние навсегда закрыло для него тот путь служения Богу, на который он встанет впоследствии.

Трудовая жизнь разнообразилась только скромными развлечениями в кругу близких друзей. Из молодых доцентов-сверстников само собою образовался кружок, составивший как бы одну семью. В дни праздников по вечерам собирались у кого-либо в семейной квартире, пили чай, незатейливо закусывали, немного танцевали под звуки музыки любезной хозяйки дома на рояли, чаще пели.[4]

Разговаривали о материях важных (научно-богословских и религиозно-философских) и не столь важных (о насущных проблемах академического характера). Политикой не интересовались. Александр Васильевич, всегда добродушный, всегда оживлённый, был всюду желанным гостем на этих «демократических баликах», как называла эти собрания одна из тогдашних молодых дам за их простоту и непритязательность. Так шло время до 1879 года, и никто, как и сам Александр Васильевич, не подозревал, что в его жизни готовится третий, самый решительный момент. Жена часто болела. Ещё до замужества она не раз говорила Александру Васильевичу, что из-за слабости здоровья проживёт не более 7 – 8 лет, на сто он отвечал: «пусть эти годы будут нашими».

Вадковский говаривал: «хотя и существует пословица, что муж любит жену здоровую, но вздор это. Если люблю, то и больную люблю».

Дома медленно угасала  от разрушающей чахотки его супруга, требовались средства на её лечение. Елизавета Дмитриевна была уже не в состоянии воспитывать своих детей. Недостаток средств по должности доцента и большие расходы по дому вынудили Александра Васильевича взять на себя редактирование и корректорство статей и материалов академического журнала «Православный собеседник».

Это был очень интенсивный и напряженный период жизни молодого учёного, требовавший немалых хлопот в типографии, в книжных магазинах, корректорской работы, ухаживанием за женой и детьми, что, несомненно, отрывало его от научных занятий. В это время его ближайшими помощниками были студент академии Аристов, который сам не получал казённой стипендии, не имел средств к существованию, и был определен Вадковским делопроизводителем академического журнала, а также служитель редакции Ксаверий.

Они были постоянными посетителями квартиры Александра Васильевича, его доверенными исполнителями различных поручений, и вместе с тем непосредственными свидетелями той тяжёлой жизненной драмы, которую он переживал в то время.

Каждое лето родители с детьми ездили в Ширингуши к дедушке и бабушке, доставляя им большую радость. Но когда настало лето 1879 года Елизавета Дмитриевна написала родителям мужа: «теперь вы приезжайте к нам, я больна и приехать не могу». Они приехали в Казань и Александр Васильевич поведал им грустное известие, что по словам доктора, дни жены сочтены.

3 декабря 1879 года умирает жена. На руках остались сын Борис 6-ти лет и дочь Лида 4-х лет. Дружная академическая корпорация со своими семьями старалась всячески поддержать молодого коллегу в постигшем его горе. Прекрасный студенческий хор участвовал в выносе тела почившей и пел в Варваринской церкви заупокойную литургию и чин погребения. Похоронили недалеко от церкви Ярославских чудотворцев.[5]

После похорон, Александр Васильевич, полностью ушёл в научную работу, ища в ней и забвение от тяжелой утраты, и заработка для покрытия образовавшихся долгов в связи с лечением больной жены, а затем и организации похорон.

Напряженная научная работа по своей специальности и над описанием рукописей Соловецкого монастыря, хранящихся в академической библиотеке, прерывалась лишь для посещения лекций и для общения со своими малолетними детьми. Александр Васильевич с материнской нежностью заботился о религиозно-нравственном воспитании своих детей. Его часто можно было видеть на богослужениях в академическом храме и в кладбищенской церкви Ярославских чудотворцев, на могиле рано ушедшей жены.

Чтобы лучше уяснить себе ту интеллектуально-нравственную атмосферу, в которой жил и работал в это время молодой и талантливый доцент, необходимо сказать несколько слов о Казанской академии и её профессорах конца 1870-х и начала 1880-х годов.

Казанская Духовная академия в этот период находилась под бдительным и мудрым попечением архиепископа Казанского и Свияжского Антония (Амфитеатрова). Как авторитетный богослов и бывший долгое время ректором академии, он зорко следил за всеми сторонами её жизни. Профессора были у него на особом счету. Он входил в их нужды и даже во все стороны их жизни, а посему между владыкой и профессорами установилась самая живая духовная связь, прервавшаяся лишь с его смертью, горько оплаканной паствой в 1879 году.

Возглавлял Академию её выпускник, человек высокой души и глубокого христианского настроения протоиерей Александр Поликарпович Владимирский. Он пользовался как у профессоров, так и у студентов непререкаемым авторитетом и самым искренним и глубоким уважением. За глаза его называли «папашей» или ещё проще «тятькой», что достаточно красноречиво говорит само за себя. Чарующая ласка, сердечная отзывчивость, широкое русское гостеприимство и ободряющая глубокая вера в торжество правды и справедливости – вот чем обладал этот незабвенный по истине отец-ректор, не искавший никогда и ни у кого популярности.

Во главе научной жизни Академии стояли два помощника ректора: уважаемые и опытные профессора И.Я. Порфирьев и П.В. Знаменский. Питомцы старой дореформенной Академии, по уставу 1869 г., оба они унаследовали лучшие традиции старой своей Almae Matris  и в моральном, и в научном отношениях; традиции, взращённые Г.С. Саблуковым, Н.И. Ильминским, П.П. Гвоздевым, А.П. Щаповым, А.С. Павловым, Г.З. Елисеевым.

Из талантливых молодых доцентов XIII и других курсов, питомцев просвещённого ректора Никанора, был образован тесно сплочённый кружок тружеников, принявшийся за научное описание Соловецких рукописей.

В этот кружок вошли в то время начинающие доценты, впоследствии приобретшие себе большую научную известность: Н.Ф. Красносельцев, Н.И. Ивановский, М.И. Богословский, С.А. Терновский. К этому кружку примкнул и Вадковский.[6]

Инспектором Академии в то время был известный расколовед профессор Н.И. Ивановский, который, будучи гостеприимным, хлебосольным хозяином, группировал около себя всю академическую корпорацию и его дом на Ново-Горшечной (ныне улица Бутлерова) служил центром, где академическая семья за дружеской трапезой обменивалась новостями друг с другом по всем актуальным вопросам жизни академии.

Профессорская корпорация, как на подбор, состояла из людей даровитых и преданных науке, составивших имя не только себе, но и Академии и городу: канонист И.С. Бердников, профессор сравнительного богословия Н.Я. Беляев, догматического богословия Е.А. Будрин, психологии В.А. Снегирёв, метафизики П.А. Милославский, церковной истории Ф.А. Курганов и С.А. Терновский, библейской истории Я.А. Богородский, литургики Н.Ф. Красносельцев, патрологии Д.В. Гусев, мусульмановед – протоиерей Е.А. Малов, ламаист В.В. Миротворцев, Святого Писания М.И. Богословский.

В ту пору свою учёную профессорскую деятельность начинали П.А. Юнгеров, М.А. Машанов, Д.Н. Беликов, А.А. Царевский, А,В. Говоров, Н.Н. Виноградов, А.А. Дмитриевский, А.В. Вадковский.

Вот в такой благодатной среде и взращивался научный потенциал Вадковского. История проповеди у южных славян всецело поглотила его внимание. Понемногу заживала и острая боль, причинённая потерей любимой супруги, уменьшались тяготевшие над ним долги.

Подраставшие дети под руководством избранного для них учителя в лице студента Академии Ивана Беляева (впоследствии Экзарха Грузии Иннокентия), начали обучаться грамоте и радовать вдовца своими успехами и скрашивать его одиночество.

Как вспоминал впоследствии архиепископ Иннокентий «в октябре 1881 года, ко мне, тогда студенту 2-го курса, подошёл в коридоре профессор А.В. Вадковский с предложением стать репетитором его детей. Почему выбор профессора, любимого всеми студентами за увлекательное изложение своих лекций, остановился на мне, это осталось для меня тайной. Но с этого времени начались и установились мои отношения сначала к профессору, потом к архимандриту, епископу и митрополиту Антонию, — отношения искреннего уважения, перешедшие впоследствии в преданность и благоговейное преклонение и любовь ученика к учителю, сына к отцу, продолжавшиеся тридцать лет».[7]

Иннокентий, архиепископ Карталинский и Кахетинский, Экзарх Грузии (в миру Иван Васильевич Беляев – 1862 – 1913 гг.) удивительным образом повторил жизненный путь своего старшего друга и учителя. Сын священника Владимирской епархии, первоначальное образование получил в местном духовном училище, а затем во Владимирской Духовной семинарии.

В 1885 году окончил Казанскую Духовную академию. Был определён в Тобольск, где преподавал в женской Мариинской гимназии, назначается инспектором классов этой гимназии.  Он не имел ввиду предаться монашеским подвигам и думал дни своей жизни окончить в тихой семейной гавани. Но Господь судил иначе. В расцвете своей педагогической деятельности и мирной семейной жизни он лишается своей супруги и детей. В марте 1895 года принимает монашество с именем Иннокентия.

Пройдя ректорство Литовской Духовной семинарии, настоятельство Виленского Свято-Троицкого монастыря, епископство Сумского и викария Харьковской епархии, епископство Нарвского и викария Санкт-Петербургской епархии, он 8 февраля 1903 года назначается епископом Тамбовским и Шацким, где его административный талант развёртывается ещё шире.

Тотчас по назначении на Тамбовскую кафедру ему выпадает на долю принять самое деятельное участие в приготовлениях, а затем и в самом торжестве прославления мощей преподобного Серафима Саровского. На Тамбовской кафедре он пробыл пять лет и успел за этот небольшой период времени многое сделать. Так, им было восстановлено, вдовствующее до этого почти тридцать лет, Козловское викариатство. Владыка Иннокентий преобразовал местное Казанско-Богородичное братство на более широких и деятельных началах. В самом Тамбове его заботами был перестроен епархиальный собор, устроено обширное женское епархиальное училище, воздвигнуты здания свечного епархиального завода.

С 7 декабря 1909 г. – он Экзарх Грузии и член Святейшего Синода. В 1911 г. – почётный член Московской Духовной академии, а с 1912 г. и Казанской.

Напряжённая, подвижническая жизнь сказалась на его здоровье. Он скончался внезапно, от паралича сердца, 9 (22) сентября 1913 г., в возрасте 51 года, находясь в Санкт-Петербурге. Своего учителя он пережил на 10 месяцев. Согласно его завещанию, был погребён на братском кладбище Александро-Невской лавры рядом с могилой митрополита Антония. «О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!» (Послание к римлянам святого апостола Павла, 11:33). Но вернёмся в Казань, к Александру Васильевичу, в 1880-е годы.

Над его головой разразилась новая беда, пережить которую он был уже не в силах. Один за другим заболели дифтеритом его малолетние дети, против которого наука в то время ещё не имела спасительных медицинских средств. Опасаясь занести ужасный дифтерит в свои семьи, его квартиру перестали посещать друзья-товарищи и дамы академической корпорации, дотоле принимавшие самое живейшее участие в его жизни. И лишь студент Беляев посещал несчастного отца.

Один за другим в ноябре 1882 года умирают его дети: 8 ноября скончался Борис 9-ти лет, а 15 ноября семилетняя Лида. Они были похоронены рядом с могилой матери. Но по истечению столь многих лет их могилы утеряны.

С их смертью кончилось для Александра Васильевича всё, что привязывало его к жизни. В день похорон Лидии, он писал своим родителям: 

«Казань. 16 ноября 1882 г. Дорогие мои родители! Кто даст очам моим слёзы и сердцу моему воздыхания? Угас свет очей моих, зашло моё красное солнцышко, погибло сокровище моего сердца, потерял я душу своей жизни…Детей моих милых, моего утешения и отрады не стало. Доколе, Господи, прострешь Ты гнев Свой на меня? Накажи, Господи, но и помилуй, пошли утешение скорбной душе моей. Велико и безмерно моё горе. Подобно древнему страдальцу Иову, я всё потерял, — но Господь ещё милостив ко мне. Он не наложил руку Свою на кожу мою. Нет у меня более слов. Текут только горькие слёзы. Кто их отрёт? Молитесь за вашего несчастного сына, молитесь, чтобы Господь дал мне силы перенести моё великое несчастие, чтобы я мог с полною и безропотною покорностью Промыслу Божию вместе же с Иовом сказать: Господь даде, Господь и отъят. Буди имя Господне благословенно. Целую тётушку и Костю. Дюбящий Вас злополучный сын Ваш. Александр Вадковский».[8]

Спустя годы архиепископ Иннокентий вспоминал, что «молодой и успешный ученый, которому едва исполнилось 36 лет, выдержал страшную катастрофу только благодаря вере…».[9] Это был третий, самый решительный момент в его жизни. После смерти малолетних детей перед ним встал мучительный, роковой вопрос: что делать? В чём остался смысл жизни? Некоторые через более или менее продолжительное время превозмогают горе и решают этот вопрос вторичной женитьбой. Но у Александра Васильевича так болела душевная рана, что он не мог ждать; он спешил решить вопрос сейчас же, ослабить остроту горя. Возникла мысль об отречении от мира, в отказе от радостей семейной жизни, о монашестве. Он знал теперь, что всегда возможно внезапное лишение этих радостей.

С созревшим планом о пострижении в монашество он поделился с казанским архипастырем Палладием (Раевым), который с величайшей радостью приветствовал это благое намерение. Наверное, тут сыграло и личностное обстоятельство. Ведь у владыки тоже умерла супруга, в уже далёком 1860 году. После чего в январе 1861 года он принимает монашеский постриг. Уж кто-то, а он эту беду понимал и сопереживал за молодого Александра Васильевича. К счастью, у казанского архипастыря дети не умирали. Единственный его сын Николай закончил Санкт-Петербургскую Духовную академию, служил в Министерстве народного просвещения и с 1915 года был последним предреволюционным обер-прокурором Св. Синода. Да, наверное, владыка знал, что Вадковский из Тамбовской епархии, а он ведь всего шесть лет как покинул эту кафедру.[10] Владыка поселил Вадковского в своём архиерейском доме, прислал ему в подарок собственную шелковую рясу.

Неожиданная весть о принятии монашества Александром Васильевичем буквально потрясла всю академическую семью – профессоров и студентов, т.к. в Казанской академии уже давно не только не было профессорских пострижений в иночество, но даже и студенты чуждались этого высокого подвига христианской жизни. В академии только ректор был монахом.

Следует напомнить читателю, что это был период сильного оскудения учёного монашества в духовных академиях, особенно в Казанской. Русские иерархи сокрушались об этом. Пострижение Александра Васильевича было тогда явлением исключительным и отрадным.

Все хорошо знавшие Вадковского в то время признали этот шаг естественным, и никому в голову не закралась обидная, но обычная человеческая мысль, что этот путь избирается им ради карьеры. Все знали высокое религиозное настроение Александра Васильевича, и все напутствовали его самыми искренними, сердечными пожеланиями.

Но, принявши под ударами судьбы своё монашество, будущий владыка сохранил о семейной жизни и о детях представление необычайно высокое, почти идеальное. Оно поучительно, особенно для современной жизни, когда молодые смотрят на брак и детей как на обузу.

«Бог создал человека для радости, пишет он в одном из своих писем. Христианский взгляд на жизнь светлый, чистый, радостный. Бог благословил людей любить друг друга. Он Сам Себя назвал любовию. Чувство женщины, влекущее её к избраннику сердца в браке, не есть чувство для греха, а для благословенного Богом сожительства, во исполнение воли Божией о мужчине и женщине. Но всё, что от Бога, в Боге и для Бога, не есть земное, греховное, а есть небесное, Божие, святое».[11]

В бумагах, разобранных по поручение Св. Синода архиепископом Иннокентием (Беляевым) после смерти Владыки, было найдено письменное благословение родителей митрополита, протоиерея Василия и Ольги Никифоровны Вадковских на этот новый путь его жизни.

«Милый и драгоценный сын наш Александр. Призвание Божие тебя в монашество, наконец совершилось…Желание наше и твоё окончательно исполнилось…Благословить тебя невидимою десницею Господь Бог принять монашество в здравии и благочестии. И да будет Он Сам твоим Помощником в исполнении обетов. И мы, родители твои, искренне-сердечно оба благословляем тебя на сей путь спасительный – в монашество – во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь. В знак же родительского нашего благословения и незабвенной памяти, даем тебе икону Спасителя и Чудотворца Николая, который да будет твоим молитвенником пред Господом Богом во всю жизнь твою. И мы молим, и по гроб жизни нашей будем умолять Всеблагого Бога, чтобы Он не отступал от тебя и никогда не оставлял бы тебя и сохранил бы драгоценную жизнь твою на многия лета, для пользы Церкви и государства. Прощай, милый и драгоценный сын наш, в миру Александр. Целуем тебя, любящие тебя и непрестанно помнящие твои родители протоиерей Василий и Ольга Вадковские».[12]

На первой неделе Великого поста в пятницу, 4 марта 1883 года, А.В. Вадковский был пострижен в монашество с именем Антония, в память незабвенного для Академии доброго покровителя её, Архиепископа Казанского и Свияжского Антония (Амфитеатрова). Чин пострижения в Крестовоздвиженской церкви епархиального дома совершил архиепископ Казанский и Свияжский Палладий (Раев). Духовным руководителем новопостриженного монаха был назначен опытный в аскетических подвигах эконом архиерейского дома, иеромонах Амвросий (впоследствии наместник Киево-Печерской лавры). Небольшая Крестовая церковь была переполнена желающими взглянуть на печально-трогательный обряд отречения человека от своей воли.

6 апреля того же года он был рукоположен во иеромонаха, а 14 ноября возведён в сан архимандрита. Чтобы создать ему обстановку настоящей монашеской жизни, ему было указано жить в заштатном Иоанно-Предтеченском мужском монастыре в качестве его управляющего, или настоятеля.

Скромный обитатель Академической слободы, дотоле почти не известный среди казанской интеллигенции и вращавшийся исключительно в узком кругу своих коллег по академии, после пострижения в монашество, неожиданно для себя получает широкую популярность.

Теперь иеромонах Антоний сделался предметом интереса повсюду. Весьма многие стали искать его знакомства и общения с ним,  находить его высокообразованным, симпатичным и даже красивым, особенно это нужно сказать о казанских дамах, по обыкновению переполнявших те храмы, в которых приходилось служить отцу Антонию.

Немало его популярности способствовал и казанский архипастырь Палладий (Раев), назначавший его на служения с собой во все торжественные дни, причём нередко поручавший ему и произнесение проповедей или речей. Так, 14 сентября 1883 года он выступил в кафедральном Благовещенском соборе в день Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня,[13] 8 ноября 1883 года произнёс слово в церкви Казанской Духовной академии в день празднования Собора святого Архистратига Михаила и прочих небесных сил безплотных.[14] 6 апреля 1885 года, когда повсеместно широко праздновалось тысячелетие со дня кончины просветителя славян, св. Мефодия, торжественным всенародным молебствием на Ивановской площади, у главных ворот Казанского кремля, вся Казань слушала красноречивое слово архимандрита Антония о великих заслугах св. Мефодия и его брата св. Кирилла перед славянством и Россией. [15]

Вообще следует сказать, что архиепископ Палладий обрадованный приобретением для Церкви Христовой человека «любомудрствующего», всюду, где только можно было, выдвигал отца Антония и старался всячески поддерживать его на пути в иерархическом возвышении.[16]

В 1883 году, в летние каникулы, отец Антоний был командирован в Санкт-Петербург и Москву для научных занятий в столичных библиотеках, с целью завершения своих работ по изучению южно-славянской проповеднической литературы. Но это, несомненно, было лишь предлогом, а на самом деле путешествие предпринималось по совету владыки Палладия с целью показаться высшему духовному начальству.

Отец Антоний произвёл весьма приятное впечатление на маститого старца митрополита Санкт-Петербургского Исидора (Никольского), который обласкал его, переместив из частной квартиры в лучшее помещение лавры и проявлял к нему отеческую заботу. А на прощание ободряюще и многозначительно сказал: «Мы Вас будем иметь ввиду».

Обер-прокурор Священного Синода К.П. Победоносцев и его заместитель В.К. Саблер всеми зависящими от них средствами старались сделать пребывание отца Антония полезным и облегчали ему доступ к столичным книжным сокровищам, обычно закрытым в летнее время.

12 декабря 1883 года церковно-практическое отделение академии вошло в совет с представлением о возведении доцента архимандрита Антония в звание экстраординарного профессора.

12 декабря 1884 года заканчивался четырёхлетний срок службы экстраординарного профессора В.В. Миротворцева в должности инспектора академии. Это был последний выборный инспектор по Уставу 1869 года. Согласно только, что введённому, новому тогда, Уставу 1884 года архиепископ Палладий 10 октября вошёл в Св. Синод с представлением о назначении на открывающуюся должность инспектора архимандрита Антония с освобождением его от управления Иоанно-Предтеченским монастырём. Указом от 8 ноября 1884 года за № 3706 это ходатайство архиепископа Св. Синод утвердил.[17]

Основные труды по церковной истории, патрологии и гомилетике

Казанский период его научной деятельности характеризуется глубоким изучением памятников церковной проповеди. Солидный исследовательский материал явился длинным рядом статей, напечатанных, главным образом, на страницах журналов «Православный собеседник», Известия по Казанской епархии. Среди них отметим: Св. Василий Великий, его жизнь и проповеднические труды. «Православный собеседник», 1872 г. кн. 2, 3; 1873 г. кн. 1; О поучениях Фотия, Митрополита Киевского и всея Руси. «Православный собеседник», 1875 г. кн. 2, 3; Так называемые поучения Феодосия Печерского к народу русскому. «Православный собеседник», 1876 г. кн. 3; Критические заметки на книгу Ф. Ливанова «Жизнь сельского священника. Бытовая хроника из жизни русского духовенства». «Православный собеседник», 1878 г. кн. 1; Памятники древне-болгарской проповеднической письменности: Климента, Епископа Величковского – «Похвальное слово Архангелам Михаилу и Гавриилу». «Православный собеседник», 1881 г. кн. 3; Похвальное слово в день Успения Божией Матери. «Православный собеседник», 1881 г. кн. 3; Слово в Лазареву субботу. «Православный собеседник», 1881 г. кн. 3; Похвальное слово в память пророка Захария. «Православный собеседник», 1881 г. кн. 3; Похвальное слово Великомученику Димитрию Мироточцу. «Православный собеседник», 1881 г. кн. 3; Древнерусская проповедь и проповедники в период до-монгольский. «Православное обозрение», 1881 г. т. 3; Константин, Епископ Болгарский и его Учительное Евангелие. «Православный собеседник», 1882 г. кн. 1; Слово в день Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня. «Православный собеседник», 1883 г. кн. 3; Слово на Соборе Св. Архистратига Михаила и прочих небесных сил безплотных. «Православный собеседник», 1883 г. кн. 3; Слово на новый год. «Православный собеседник», 1884 г. кн. 1; Памятники древне-болгарской проповеднической письменности: «Беседы епископа Константина». «Православный собеседник», 1882 г. кн. 3, 1883 г. кн. 2, 1885 г. кн. 1; Проповедь апостольская. «Странник», 1884, кн. 1; Слово при погребении доцента Академии П.А. Милославского. «Православный собеседник», 1884 г. кн. 1; Слово в день восшествия на престол Императора Александра Александровича. «Православный собеседник», 1885 г. кн. 1; Слово в неделю о слепом. Казань, 1884.

Все труды по гомилетике вошли в общее собрание сочинений под заглавием: «Из истории христианской проповеди. Очерки и исследования Антония, Епископа Выборгского, Ректора С.-Петербургской Духовной Академии». СПб. 1892 г. Научная значимость этих трудов по достоинству была оценена Советом Казанской Духовной академии присуждением автору степени доктора богословия в 1895 году.

Надо сказать, что научные труды Александра Васильевича этим не ограничивались. С 1875 года он активный сотрудник Комиссии по «Описанию Соловецких рукописей, погрузившись на многие годы в изучение рукописной литературы и её первоисточников.

Для первого тома «Описаний» он предоставил 15 листов убористого текста. Им написаны «Огласительные и Тайноводственные слова Св. Кирилла Иерусалимского», «Постнические слова Св. Василия Великого», «Андриатис, т.е. беседа Св. Иоанна Златоуста к антиохийскому народу по случаю низвержения царских статуй», «Св. Григория Двоеслова собеседования о жизни италийских отцов и о бессмертии души», Огласительные поучения Феодора Студита», Древнерусские проповеднические сборники: «Измарагд», «Златоуст», «Торжественник», «Воскресное Толковое Евангелие» и ещё несколько рукописей истолковательного, гомилетического и смешанного характера.[18]

Перед своим отъездом из Казани в Балашов монахиня Казанско-Богородицкого женского монастыря, иконописец Мария,[19] зная о несчастье, которое обрушилось на архимандрита Антония, подарила, писанную ею на золотом чеканном фоне икону «Скоропослушница».

«Казань. 29 ноября 1884 г.

Дорогие мои родители, Папаша и Мамаша!

Посылаю Вам вместе с сим стихотворение, составленное на мое пострижение монахинею Казанского монастыря Марией. Этой чрезвычайно умной монахини – поэта и художника – она превосходная иконописица — теперь в Казани ее нет. Она переехала в Ваши места. С октября она назначена настоятельницею женского монастыря в г. Балашев Саратовской губ. Пред отъездом она подарила мне большую превосходную икону Божией Матери Скоропослушницы. Написана эта икона ею при следующих обстоятельствах, как она сама рассказывала: два раза во сне она видела саму Божию Матерь, приказывавшую написать эту икону, в третий раз видела св. Тихона, который напомнил ей, что нужно исполнить волю Владычицы. Тогда она принялась за работу. Икона вышла чудна. Я всячески отказывался от подарка. Куда, говорю я, поставлю такую большую икону. Но она настоятельно вручила её мне, сказав, что если мне она не нужна, так отдайте её, кому хотите, — а я только хочу оставить ее у Вас. Теперь я эту икону полюбил, хочу заказать на нее киот и оставить у себя навсегда. Даже Серёжа – и тот в восторг пришёл от иконы…

Я чувствую себя точно мёртвым. Ничто меня не радует, ничто меня не завлекает, ничего мне не жалко, не жалко даже самого себя. В душе у меня мертво, как в пустыне, холодно, как в могиле. По поводу «Рассказов Странника»завел переписку с Преосв. Феофаном. Прислал мне несколько книг и о недоумениях велел писать. Жду назначения в инспектора…

Любящий Вас, сын Ваш Архимандрит Антоний.» [20]

Отец Антоний при своём отъезде подарил икону Михаило-Архангельскому храму духовной академии. После революции она некоторое время находилась в Иоанно-Предтеченском мужском монастыре, ещё до войны её передали в храм Ярославских чудотворцев, где она находится и поныне, притягивая к себе взоры молящихся и паломников.

За службу в Казанской Академии архимандрит Антоний был награждён орденами Станислава 3-й степени, св. Анны 3-й ст. и св. Анны 2-й ст.[21]

Окончательно судьба архимандрита Антония решилась летом 1885 года. Тогда в Казань собрались епископы со всего Волжско-Камского края для соборного совещания по вопросам, связанным с назревшими церковными потребностями и нуждами в обширном регионе с инородческим населением и с значительной старообрядческой численностью.

На совещание прибыл из Санкт-Петербурга и Обер-Прокурор Св. Синода К.П. Победоносцев и его заместитель В.К. Саблер. Из Москвы и регионов центральной России прибыли представители и деятели миссионерского движения.

Архимандрит Антоний был назначен секретарём собора и докладчиком на его совещаниях. Своим спокойствием и деловитостью, тактом и достоинством при  исполнении возложенных обязанностей он произвёл на К.П. Победоносцева большое впечатление. При отъезде из Казани, Обер-Прокурор предупредил архимандрита о его предстоящем карьерном повышении. И действительно, вскоре пришло извещение о назначении архимандрита Антония на должность инспектора Петербургской Духовной академии.

По отношению к Казанской духовной академии он навсегда оставался благодарным её сыном; добрую память о ней он сохранял до конца дней своих.

Позаботившись о благоустройстве места погребения своей супруги и детей, он позаботился и о могилах академических студентов, для чего пожертвовал достаточную сумму на покупку отдельного участка земли на городском Арском некрополе, чтобы будущие могилы студентов не были рассеяны по всему обширному кладбищу, а представляли из себя одну семейную усыпальницу.[22]

В 1891 году он пожертвовал в академическую библиотеку 287 книг. В 1899 году – прислал в академию 5000 рублей для образования студенческой стипендии его имени. К 8 ноября 1909 года, ко дню академического храмового праздника, прислал для домовой церкви высокохудожественной работы сосуды для употребления при совершении таинства Евхаристии.

Эти сосуды он сам получил в дар от видных членов англиканской церкви в знак их уважения к церкви православной, во время его посещения Англии на 60-летний юбилей правления королевы Виктории в 1897 году. Тогда же он прислал для музея при библиотеке академии, полученный в Англии от воспитанников Оксфордской академии дар – альбом фотографических видов Оксфорда, его учебных заведений, храмов и капелл при них.[23]

Каждый год 8 ноября в день академического праздника, митрополит Антоний присылал в академию поздравительные телеграммы, написанные в самых тёплых сердечных выражениях.

Вот, например, текст его телеграммы в академию в день её 50-летнего юбилея в 1892 г. «В день светлого торжества дорогой моей матери – академии шлю ей мой горячий привет. Молитвенно желаю академии процветания и постоянного роста её в том живом благотворном направлении, каким она успела заявить себя в течение 50 лет своей жизни своим доблестным служением святой церкви, науке и обществу. Шлю привет дорогому незабвенному отцу ректору академии, живому представителю полувековой её жизни и её славных преданий. Да живут всегда в академии вечные христианские начала истины, свободы, добра и красоты, и да пребудет всегда на труждающихся в ней благословение Божие».[24]

Петербургский период жизни митрополита Антония

Уже через год после пострига Антония переводят в столицу и назначают на должность инспектора Петербургских духовных школ. А еще через год его рукополагают во епископа и назначают ректором столичной академии. Владыка Антоний был не только блестящим педагогом, но и человеком редкой отзывчивости, благородства и такта. Он пользовался всеобщей любовью студентов и влияние его на них было громадным. В Петербургской Духовной академии он создал кружок студентов-проповедников, отправляющихся «в народ». Члены кружка вели популярные богословские беседы в приходских церквах, общественных собраниях, приютах, ночлежках и тюрьмах.

Санкт-Петербургская кафедра

В 1898 году владыка Антоний был назначен на Санкт-Петербургскую митрополичью кафедру. Став первенствующим иерархом Русской Православной Церкви, митрополит Антоний изменил сам стиль традиционного управления епархией.

Повсюду чувствовался присущий ему аскетизм: он отменил торжественные трапезы и парадный архиерейский выезд, восстановил традицию посещения заключенных в тюрьмах.

Впечатляли размеры его благотворительности. Всё своё жалование он отдавал нуждающимся. Размеры состояния, оставленные первенствующим митрополитом после смерти – семь рублей медью.

Он был открыт и доступен всем – от маститого иерарха до простого прихожанина. Во всех жизненных ситуациях владыка оставался прежде всего человеком, а уже потом – профессором, величественным иерархом, государственным мужем. Он ценил человеческое общение, старых друзей; умел завязывать новые знакомства, не обусловленные его церковно-политическим положением.

И в то же время его мягкость, открытость и деликатность не мешали ему быть принципиальным в вопросах веры и Церкви. Деятельность владыки Антония можно назвать реформаторской. Однако вся его реформа была строго продумана и опиралась на серьёзное каноническое и церковно-научное основание.

Он стремился восстановить традиционное и наиболее правильное управление Русской Церковью – патриаршество. Митрополиту Антонию удалось убедить императора в необходимости созыва Собора и с 1905 года открылось Предсоборное присутствие. Его целью было подготовить Собор Русской Церкви, который не собирался уже более двухсот лет.

Вся дальнейшая деятельность митрополита Антония в основном была сосредоточена на предсоборной работе. Однако уже через два года начался «обратный ход» светских властей. Вся работа митрополита была искусственно прервана. От этого удара он оправиться уже не смог. 2-го ноября, в 4 часа 35 мин. утра протяжные удары великанов-колоколов Александро-Невской лавры возвестили о кончине высокопреосвященнейшего митрополита Антония, 10 дней боровшегося со смертью. Владыка митрополит отошел в вечность после тяжких страданий совершенно спокойно.

Когда Казанской академией была получена печальная весть о кончине её питомца и почётного члена, был созван совет профессоров, который постановил: 1) командировать на погребение депутата в лице инспектора, архимандрита Гурия; 2) в день погребения, а также в 9, 20, 40 день совершить заупокойную литургию и панихиду, освободив учащихся от лекций.[25]

Согласно завещанию, владыку Антония похоронили на некрополе Александро-Невской лавры под простым деревянным крестом.

* * *

Его уход из церковной жизни стал большой потерей для Русской Церкви. Личность митрополита Антония была настолько авторитетна и притягательна, что в годы общероссийских преобразований и нестроений ему удавалось объединять церковную иерархию, в особенности, в вопросах церковных преобразований. Он умел доказать их целесообразность. Он мог усмирять пыл особо рьяных реформаторов. И, пока он был жив, серьезных конфликтов среди иерархии не было.

Владыка умер за пять лет до открытия Собора. В деле церковных реформ он зачастую был одинок. Но всё его служение зиждится на беспредельной любви ко Христу и Его Церкви. Именно поэтому, несмотря на очевидно драматические ноты в жизни митрополита Антония, звучит и голос надежды. В одном из его последних писем есть такие слова: «Бог создал человека для радости. Христианский взгляд на жизнь светлый, чистый, радостный. Бог благословил людей любить друг друга. Он Сам Себя назвал Любовью. Но всё, что от Бога, в Боге и для Бога, не есть земное греховное, а есть небесное, Божие, святое».

Сосредотачивая в себе лучшие качества православных архиереев своего времени, митрополит Антоний был в то же время одним из последних представителей старой русской церковности. Уже приближался тотальный погром, физическое истребление верующих. Одновременно приближалось и начало совершенно новой эпохи – в жизни Церкви и в истории человечества, — требующей, в частности, нового осмысления пастырского служения. И пример митрополита Антония, смиренно берущего на себя проблемы Церкви, чтобы отдать нерешаемое Христу, для нас является уроком терпения и надежды.

P.S. В злую стужу одной из ночей Ленинградской блокады, кто-то проник на кладбище Александро-Невской лавры и спилил на дрова деревянный резной крест с могилы митрополита Антония. Узнав об этом случае, один из старых профессоров Санкт-Петербургской академии воскликнул: «Митрополит Антоний всю жизнь согревал людей теплом своего молитвенного сердца. Кого-то согрел он и после своей смерти».

Вехи жизненного пути и духовного становления митрополита Антония (Вадковского)

Примечания

[1] М.Б. Антоний митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский. СПб: Общество распространения религиозно-нравственного просвещения в духе православной церкви. 1915. — С. 5.

[2] Богородский Я.А. Митрополит Антоний (Вадковский), в Казанский период его жизни и деятельности // Православный собеседник, издание Казанской Духовной академии. Первое полугодие. – Казань: Центральная типография, 1913. — С. 263.

[3]  Дмитриевский А.А. Личные воспоминания о митрополите Антонии, как учителе и сослуживце (Речь, произнесенная в сокращении в публичном собрании религиозно-нравственного Общества в духе Церкви Православной 3 ноября 1915 г.). – Петроград, 1916. – С. 7 – 9.

[4] Богородский Я.А. Указ. Соч. – С. 269.

[5] М.Б. Антоний митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский. СПб: Общество распространения религиозно-нравственного просвещения в духе православной церкви. 1915. Приложение. Письма. Митрополита Антония.  — С. 4.

[6] Дмитриевский А.А. Указ. Соч. – С. 19.

[7] Воспоминания о Бозе почившем Митрополите Антонии (Сообщение экзарха Грузии, архиепископа Иннокентия, на заседании религиозно-нравственного общества в С.-Петербурге 9 декабря 1912 года. // Известия по Казанской епархии, издаваемые при Императорской Казанской Духовной академии за 1913 год. – Казань: Центральная типография, 1913. – С. 13.

[8] М.Б. Антоний митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский. СПб: Общество распространения религиозно-нравственного просвещения в духе православной церкви. 1915. Приложение. Письма. Митрополита Антония.  — С. 10.

[9] Воспоминания о Бозе почившем Митрополите Антонии (Сообщение экзарха Грузии, архиепископа Иннокентия, на заседании религиозно-нравственного общества в С.-Петербурге 9 декабря 1912 года. // Известия по Казанской епархии, издаваемые при Императорской Казанской Духовной академии за 1913 год. – Казань: Центральная типография, 1913. – С. 14.

[10] Липаков Е.В. Архипастыри Казанские. 1555 – 2007 гг. – Казань: Центр инновационных технологий, 2007. – С. 250 – 251.

[11] Воспоминания о в Бозе почившем Митрополите Антонии. Сообщение экзарха Грузии, архиепископа Иннокентия, в заседании религиозно — нравственного общества в С.-Петербурге 9-го декабря 1912 года //Известия по Казанской епархии, издаваемые при Императорской Казанской Духовной академии за 1913 год. – Казань: Центральная типография, 1913. — С. 15.

[12]  Воспоминания…- С. 14. М.Б. Митрополит Антоний Санкт-Петербургский и Ладожский. СПб: Общество распространения религиозно-нравственного просвещения в духе православной церкви, 1915. Приложение. Письма митрополита Антония.  – С. 32.

[13] Слово в день Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня, произнесённое в кафедральном Благовещенском соборе города Казани, непосредственно за чтением Евангелия, перед сбором пожертвований в пользу увечных и раненых воинов, 14 сентября 1883 года / Митрополит Антоний. Речи, слова и поучения. Издание третье. Бесплатное приложение к журналу «Воскресный Благовест» за 1913 год. – Санкт-Петербург: Синодальная типография, 1912. – С. 122 – 132.

[14] Слово в день празднования Собора святого Архистратига Михаила и прочих небесных сил безплотных, произнесённое в церкви Казанской Духовной академии, 8 ноября 1883 года/ Митрополит Антоний. Речи, слова и поучения. Издание третье. Бесплатное приложение к журналу «Воскресный Благовест» за 1913 год. – Санкт-Петербург: Синодальная типография, 1912. – С. 133 – 147.

[15] Речь в день празднования тысячелетия со дня блаженной кончины святого равноапостольного Мефодия, архиепископа Моравского, произнесённая после молебна на Ивановской площади в городе Казани, 6 апреля 1885 года / Митрополит Антоний. Речи, слова и поучения. Издание третье. Бесплатное приложение к журналу «Воскресный Благовест» за 1913 год. – Санкт-Петербург: Синодальная типография, 1912. – С. 176 – 183.

[16] Дмитриевский А.А. Указ. Соч. – С. 29.

[17] Богородский Я.А. Указ. Соч. — С. 274.

[18] Богородский Я.А. Указ. Соч. — С. 269.

[19] Монахиня Мария (Мандрыка Екатерина Захаровна), 1841 г.р.  20 лет (с 1866 по 1885) была старшей в живописной мастерской Казанско-Богородицкого женского монастыря. В октябре 1884 г. была назначена настоятельницей в Балашовский Покровский женский монастырь. См.: Саратовские епархиальные ведомости. 1885 г. – С. 102.

[20]  М.Б. Митрополит Антоний Санкт-Петербургский и Ладожский. СПб: Общество распространения религиозно-нравственного просвещения в духе православной церкви, 1915. – Приложение. Письма митрополита Антония. С. 21.

[21] М.Б. Указ. соч. – С. 45.

[22] Известия по Казанской епархии. Издание Казанской Духовной академии за 1912 год. – Казань: Центральная типография, 1912 г. – С. 1257. Русский паломник. 11 ноября 1912 год, № 46. – С. 727 – 728.

[23] Богородский Я.А. Указ. соч. — С. 277.

[24]  Известия по Казанской епархии, издаваемые при Казанской Духовной академии за 1892 год. – Казань: Типография Императорского университета, 1892. – С. 587.

[25] М.Б. Митрополит Антоний Санкт-Петербургский и Ладожский. СПб: Общество распространения религиозно-нравственного просвещения в духе православной церкви, 1915. – С. 285