Пятьдесят лет служения в храме

Путь в Церкви

Родилась я в Казани 28 мая 1954 года. Мы жили в старинном селе Караваево, где сейчас трамвай №9 делает кольцо. Кстати, там когда-то стояла церковь в честь Смоленской иконы Божией Матери. А у нас в селе было озеро, возле него — своя деревенская школа, в ней̆ я проучилась три класса. Потом всех нас, детей из Караваево, перевели в городскую школу №74. Для меня это был тяжелый период: в четвертом классе всех расформировали и меня посадили к чужой учительнице, чужим детям.

Мама моя Марфа Ермолаевна была очень верующая, судьба так сложилась, что спасалась она верой в Бога. Помню, вечером ложишься — она молится, утром только проснешься — она молится, даже не знаю, когда она спать ложилась. Ей подарили псалтирь, который она читала вслух, поэтому я засыпала под ее голос, молитвы. В доме всегда лампадочка горела и было много икон. Все это оставило отпечаток на мою жизнь.

В ближайший храм тогда нам ездить было неблизко. Мама нас брала с собой — одних не оставишь, да и дома детям скучно. Мы всегда ходили в Никольский собор.

Пою я с 1966 года, с 12 лет. Такая радость была, что удостоилась петь на клиросе у регента-псаломщицы Прасковьи Тихоновны! Это была уникальная личность. В ней чувствовалась образованность, по-настоящему человек большой души и ума. Каждую минутку она старалась поделиться знаниями, поясняла непонятные нам слова, например, «зело», «паки», «паче». Прасковья Тихоновна, добрейшей души человек, старалась всегда делать подарки, подбодрить... Впоследствии я узнала, что она сидела за веру в тюрьме.

Во время одной из служб на клирос поднялась Рита Таврис (схимонахиня Михаила, которая буквально несколько месяцев назад отошла ко Господу) и говорит: «Тебя регент зовет, вставай, учись у нас петь». Меня поставили в партию сопрано. Я стояла где-то позади всех, боялась даже пикнуть или помешать кому-то. Образования музыкального у меня не было, но поскольку я всегда была в храме, все было на слуху. Затем я училась немного музыке, только дома инструмента не было, поэтому ходила по знакомым, у кого было фортепиано, выполняла задания, и так понемногу появлялось представление о музыкальной грамоте. C 16 лет я стала получать зарплату, когда пела на клиросе. Так в архиерейском хоре я пропела 20 лет.

Была еще на нашем клиросе певчая Татьяна Николаевна, потом узнали, что она была насельницей Богородицкого монастыря. Однажды рассказала она такую историю: «Была я как-то на послушании, мне матушка одна и говорит: «Я сосчитала, сколько раз ты в погреб слазила — 20 раз!». Был какой-то праздник и ее посылали в погреб в Казанском монастыре, а я в то время даже понятия не имела, что там был монастырь.

Когда я уже пела в хоре, нас всегда встречала одна женщина на выходе и говорила: «Спасибо за «Херувимскую» Архангельского», — или за другие богослужебные песнопения, называя композиторов. Впоследствии выяснилось, что Нина Владимировна (так ее звали) была насельницей Дивеевского монастыря и пела там в хоре. После закрытия обители вернулась в Казань. Сколько чудных людей нас окружали! Вернуть бы их и расспросить бы обо всем…

В 1969 году я закончила 8 классов в школе, затем поступила в швейное училище, стала работать на первой швейной фабрике на Булаке. Параллельно заканчивала вечернюю школу. В 19 лет вышла замуж, родила троих детей. После этого перешла работать на 22-й завод.

В конце 1989 года мы переезжаем из Казани в Тюмень. Сначала я поехала одна без детей — заболела мама, пока гостила там у сестры. Я взяла отпуск за свой счет и поехала ухаживать за ней. Незадолго до смерти мама приняла монашеский постриг с именем Мария, у нее было такое благословение… Мама умерла в феврале 1990 года. Перед этим она сказала: «Мое благословение, приезжай сюда и живите здесь».

В Казани в то время были свои сложности. Поэтому после похорон я вернулась в Казань, официально уволилась из храма, забрала своего сына (отца Алексея), чуть позже приехала вся семья — Мария, Ирина и Ангелина. Один священник, который во время болезни приходил причащать маму, позвал меня работать в свой храм в честь Всех Святых. Я так обрадовалась, потому что в 90-е было сложно найти работу.

Церковь Всех Святых, Тюмень

Прожили мы там почти 17 лет. Года два я была во Всесвятской церкви. После ушла в Знаменский кафедральный собор петь, вплоть до 2006 года. Когда мы только приехали в Тюмень, отцу Алексею было тогда лет 14-15, он заканчивал школу. Пока я была в храме, он приходил, учился читать шестопсалмие, пономарить.

В те времена на Севере еще очень мало храмов было, а потребность в Крещении была, как и во всех требах. Вот мы с отцом Валерием, мужем моей сестры, на вертолете летали в Нягань, в Урай, совершали требы даже в самый лютый мороз. Помню, однажды на праздник Крещения освящали воду в минус сорок градусов. Валенки примерзали к земле, покрытой льдом, нам надо двигаться, а их приморозило, и пока освящали воду, она во всех баках замерзла, что крестом не пробить!

Когда прошел праздник 1000-летия Крещения Руси, в Тюмень все ехали из Сибири креститься, бывало, по 180 человек ставили в круг крестить, я батюшке помогала. Однажды, когда я уже пела в Знаменском соборе, пришла девочка, на вид взрослая, поступила в музыкальное училище, пришла петь к нам в хор и говорит мне: «Вы, наверное, меня не помните? Вы помогали батюшке во время моего крещения в Нягани, он меня окунал, а вы мне крестик надели, крестик этот и теперь на мне».

Затем отца Валерия послали восстанавливать храм в слободу Бешкиль, а там некому было петь, читать, пришлось с ним ездить за 100 километров. Вот так и работала: неделю пела в соборе, а субботу и воскресенье — в деревне. Это были очень тяжелые годы, но я благодарю Бога за эту школу. Служили при четырех градусах в храме, поначалу и народа не было никакого. А потом и храм восстановили, и прихожане появились. Батюшка много сил для этого положил, ко всем с любовью, с вниманием относился. Мы как-то даже роптали, что он подолгу исповедовал, беседовал, а нам хотелось скорее домой, промерзали там просто до костей, было просто ужасно холодно.

В Казань вернулись в 2006 году. Позвал отец Алексей (сын), он приехал в Казань служить после Курска [где он учился в духовной семинарии и рукоположился в сан священника — прим. ред.]. Его назначили настоятелем храма Ярославских Чудотворцев на Арском кладбище города Казани. Я сначала приезжала к нему в гости, а после батюшка попросил остаться. С тех пор я стала псаломщицей в храме Ярославских Чудотворцев на Арском кладбище.

Год назад я начала вспоминать: в 1966 пришла впервые трудиться и вот пятьдесят лет как в храме. Другое дело — а сколько из этих лет Бог записал. Ведь молодые-то были — телом в храме, а умом?.. Более осознанно пришлось прибегать к Богу, когда дети подрастали. Да и когда в Тюмень переехали, тогда и православная литература появилась, и монастыри стали открываться.

О казанском храме Сошествия Святого Духа

Сейчас я тружусь в Духосошественском храме и в церкви Ярославских чудотворцев: и тут, и там у меня послушание стирать облачения, на кладбище я требная псаломщица, а в церкви Сошествия Святого Духа читаю во время службы.

Моя история в Духосошественском храме началась еще в детстве отца Алексея. Тогда я не знала, что это храм, скорее думала похоже по строению на мечеть. Как-то нам на работе дали билеты в кукольный театр объяснили, куда идти. Мы собрались и тут началось: что-то забыли, вернулись, потом опоздали на автобус, опоздали и на спектакль, но все-таки попали в зал, а вечером после представления у всех детей поднялась температура. В то время у меня были спевки, обязательные по вторникам и четвергам, и я одну из них пропустила. Когда объяснила в хоре причину отсутствия, на это певчая матушка Тамара мне ответила: «Ты что туда потащилась-то? Это же храм был!» Больше в кукольный театр мы не ходили.

Спустя годы часто проезжали мимо него, однажды остановились на светофоре, и отец Алексей говорит: «Забрать бы назад его», — настолько он переживал. И правда, какой позор, чтобы в храме был кукольный театр, когда республика достойна, чтобы храм был на своем месте, а театр — на своем, в отдельном приспособленном здании.

Думал он (отец Алексей) об этом снова и снова, а представить возвращение храма было сложно тогда — спектакли, вывески, афиши, работа полным ходом. Стали просить вернуть наш храм и с Божией помощью все получилось.

Фильм, посвященный годовщине освящения Духосошественского храма города Казани

Когда театр съехал, мы стали приезжать, по возможности убираться, служить молебны и думали, что когда-нибудь, лет через 10, здесь возобновится церковная жизнь… Мы так мечтали и молились, и это большое чудо, что он восстановился буквально за два года. Для меня словно дитя, выросшее на глазах. Конечно, я скучаю и по храму на Арском кладбище, к нему прикипела. И туда хочется и сюда хочется.

О святой небесной покровительнице

Конечно, каждый день молюсь и своей небесной покровительнице — святой равноапостольной княгине Ольге. Честно говоря, было время, когда я не любила свое имя и, скажем так, не воспринимала свою святую. Просто прочитала житие, ту часть до Крещения, какая она была жестокая…

А потом я разговорилась с одним батюшкой, и он ответил мне: «Да ты что! Прочитай внимательно житие!» И раскрыл мне исторические моменты, особенности ее характера и решений, что нельзя было по-другому в те времена. А потом открылось другое… Сын святой Ольги Святослав Рюрикович христианство не принял. Но ведь, будучи христианином, он не мог бы воевать и присоединять земли. Может, в этом и есть промысел Божий на весь наш народ? И после этого я посмотрела по-другому на Святую и те события.

Пожелание

Господь каждого ведет своим путем. С высоты прожитых лет понимаю, сколько всего было и было неслучайно. Меня в школе притесняли, кресты срывали, всякое было, зато на работе особо не трогали. Сейчас жизнь другая, сейчас дети могут ходить в храм, но сколько сейчас соблазнов у деток: компьютеры, игры... Из личного опыта хочу сказать, что самое главное — родительская молитва, которая, как известно, «и со дна моря поднимает». Если мамы, папы будут молиться и жить по правде, то и все будет хорошо.